В общем, Петр Кочевиков с тех пор совсем приутих. У него была жена-ведунья. Ведун – тот, кто ведает, знается с добрыми силами, в отличие от злых сил, с которыми связан колдун. У Петра была пятнадцатилетняя дочь, которая все же имела настоящий мальчишеский характер. Все ее интересовало, все ей было нипочем. Эвешка постоянно ворчала, что Ильяна вся в отца пошла. Но зато сам Петр стал куда тише.
Может быть, просто возраст давал о себе знать.
Пока что с Ильяной за эти пятнадцать лет ничего страшного не случалось.
Она с младых ногтей отличалась разумностью, а потому не совалась куда не нужно. В лесу знала все тропки, все повадки зверей и птиц. Нашла бы дорогу домой с завязанными глазами. Людей можно было не бояться – тут была лесная глушь, а если бы какой недобрый человек и пожаловал, то Эвешка с ее волшебством быстро приструнила бы непрошенного гостя. впрочем, все боятся колдунов ли, ведунов ли, и потому гости не обременяли Кочевиковых своим присутствием.
– Наконец-то, – проворчала Эвешка, когда Петр наконец ступил в горницу, а за ним и Саша. Сначала она обратилась к Саше, – садись, дорогой, туда, в красный угол, под иконы! А ты, – посмотрела она на мужа и вдруг заохала, – опять не снял сапоги!
– Да постой кудахтать, сниму сейчас! – бросил Петр и, прислонившись к стене, стал стаскивать сапоги.
– Да ладно, не надо! Щи стынут, а ты сейчас руки испачкаешь! Что там, проходи уж так!
Мужчины сели. Эвешка проворно сновала от стола за перегородку, где находилось все ее кухонное хозяйство, и обратно. Саша с усмешкой смотрел на нее, хотя и отдавал должное – Эвешка была образцовой хозяйкой. Сам Саша мало интересовался достатком и домашним уютом – он постоянно возился со своими книгами. И книги Эвешка все время ставила ему в упрек – что, мол, за мужик, возится с книжками, словно монах в монастыре. Он проводил за книгами почти все свое свободное время – хотя Эвешка, когда заходила к нему домой, указывала ему на слой пыли то на подоконнике, то на столе. В конце концов, не выдерживая его спокойного безразличия, женщина принималась вытирать пыль сама. Петр напоминал ему и о кобыле, что уже давно застоялась в конюшне. Получает столько сытного корма, но не бегает! Саша парировал, что корм если кобыла и получает, то заслуженно, но соглашался, что жиреть лошади давать нельзя.