Пелагея
Вцепившись в прутья, я неотрывно смотрю на особняк. Ворота, конечно, заперты, охраны нет, да отец её не держал, был у него только водитель личный, он же и телохранитель. Глупо было надеяться, что Никита всё ещё здесь, ждет моего триумфального возвращения. Чёрт, перелезть во двор задача не из легких, высота забора метра три, а с моим ростом пигалицы это почти что Китайская стена. Пальцы мерзнут, потеряв чувствительность, впервые жалею, что при мне нет варежек.
Шмыгнув носом, заставляю себя отодрать тело от решетки. Дом выглядит таким, как я помню — белый кирпич, забавные башенки — пристройки, витая лестница к двери, огромные окна, задернутые изнутри шторами. Кто-то убрал со двора стол, на сером от пыли снегу виднеются обрывки фантиков. Наверное, бомжи тут похозяйничали на славу, когда дом опечатали. Меня топит тоской, воспоминания о том, жутком дне, перевернувшем мою жизнь, снова просятся наружу.
До боли стиснув зубы, я медленно бреду вдоль ворот, придумывая, как пробраться за них. И с изумлением вижу, как открывается парадная дверь, выпуская на крыльцо человека, которого увидеть хочу меньше, чем кого бы ни было.
Узнал он меня или нет, сомнений не остается. На зрение не жалуюсь, даже с большого расстояния вижу, как его густые седые брови сдвигаются на переносице. Не изменился за пять лет, только чуточку серебра на висках прибавилось, на плечах накинута дорогая куртка с меховым воротником, сам в домашнем халате поверх джинсов. Молча сканируем друг друга взглядами, у меня бешено колотится сердце, а Владлен медленно идёт по направлению ко мне.
С его появлением из гаража лениво выходит здоровый парень, крёстный властно жестом отсылает его. Теперь нас разделяет толстая решетка, я не отвожу глаз, а он с кривой усмешкой разглядывает меня, и на холеном лице нескрываемое презрение.
— Зачем пришла? — тоном, которым задан вопрос, можно заморозить не хуже, чем арктическим ветром.
Глубоко вдыхаю, горло саднит от морозного воздуха. Куда подевался добродушный, обожаемый дядя Влад, кто этот жесткий мужчина, смотрящий на меня, словно я не дочь его покойного друга, а вшивая собачонка. Обхватываю себя руками, чтобы унять сильную дрожь.
— Здравствуй, дядь Влад. — голос срывается, спрашивать, не меня ли он приехал встречать, не решаюсь, во всём происходящем что-то неестественное, неправильное.