— И тебе не хворать, Пелагея. Так что тебе нужно? Денег? Чего ради, ты сюда явилась?
Сглатываю противный ком, тщетно силясь побороть неприязнь. Наверное, оно и к лучшему, что папа не дожил до этого дня, не узнал истинную, насквозь гнилую натуру своего «друга». Отрицательно мотаю головой, машинально сую пальцы в карманы, и вспоминаю, что ключи умудрилась где-то посеять, и беспомощно вновь поднимаю глаза.
— Пустите меня, Владлен Маркович. — чеканю, призвав силу воли, и дергаю за прутья. — я пришла в свой дом и отчитываться перед Вами не обязана!
Он широким жестом обводит вокруг.
— Всё это, — так же чётко проговаривает каждое слово, продолжая холодно взирать на меня, — уже не твоё. У тебя нет прав на этот дом. Ты воспитывалась в детском доме, вот и иди, у государства требуй положенное тебе по закону жилье. Здесь хозяин я. Запомни это, запомни раз и навсегда.
— Это ложь. — заявляю уверенно, начиная злиться, и подпрыгивая то на одной, то на другой ноге, чтобы хоть немного согреться. — дом оставили за мной, мне так сказали. Отдали ключи. Пустите меня!
Рейхерда моя тирада не впечатляет. Его уверенность сбивает с толку, я понимаю, что не смогу ничего добиться угрозами, но и унизительно умолять претит гордость. Так бы и плюнула в сытую рожу, расцарапала ногтями, чтобы надолго запомнил свое вероломство. Но он делает шаг назад, словно почувствовав мое настроение.
— Насрать мне, что там тебе наболтали. Замкѝ я сменил, повторяю для особо недоразвитых — дом принадлежит мне, хочешь удостовериться в этом, могу принести бумаги. Твой отец был игроком, просаживал целое состояние в азартные игры, а я постоянно одалживал ему денег. Сумма долга возросла до космических цифр, твоя мать об этом не знала, и хвала Богу. Умерла спокойно. Как ты понимаешь, долги нужно возвращать вне зависимости от того, жив должник или отдал Богу душу. Благодари меня, что я не спросил с тебя. В общем, ситуация ясна? Еще раз увижу, что ошиваешься поблизости, не обессудь, Пелагея. Будешь коротать ночь в обезьяннике. Мое терпение имеет срок годности, не испытывай его на прочность. — тонкие губы Владлена кривятся в усмешке, взгляд бежит по мне, трясущейся от озноба. — ступай, девочка, с миром. Забудь сюда дорогу. Поняла?
Меня топит ненавистью, на счастье Владлена, нас разделяет прочная решетка, иначе бы я выцарапала ему глаза. Правду ли он говорит, действительно ли папа мог заложить наш дом в счет уплаты долга, я не знаю. Если это так, об этом должны быть в курсе чиновники, но тогда почему директриса и та жирная тётка из опеки заверили меня, что дом остался мне в наследство. Выяснять истину, когда на дворе минус сорок, вариант не из лучших, но это не значит, что я сдалась.