— Да как сказать, отец Сергий, — смущаюсь я, шаркая носком ботинка по сверкающему полу. — родители мои погибли, я в детском доме жила пять лет. Сегодня вот вроде как выпускница, дом за мной числился, где выросла. А оказалось, что я там никто и звать меня никак. — вздыхаю, быстро глянув на него из-под ресниц, и снова в пол уставляюсь, — человек нехороший дом отжал, говорит, что мой папенька ему должен был. Не пустил меня, на вольные хлеба отправил.
— Выпускница, значит, — по-доброму улыбается Сергий, поглаживая рыжую бороду, и о чем-то недолго думает. — отпраздновать, стало быть, не грех, вступление в самостоятельную жизнь. Предложить спиртного не могу, сама понимаешь, не глупая. А чаю сколь хочешь, пей, матушка Нина сейчас приготовит для тебя.
— С плюшками? — с трудом сдерживая слезы, неожиданно навернувшиеся на глаза, шмыгаю я носом.
— С плюшками. — кивает поп, и подзывает кого-то.
Я оборачиваюсь, к нам торопливо идет тот паренёк — послушник. Забавный, нескладный, тощий, космы до плеч, небось, тоже недавно из беспризорных. Родственная душа почти что… Мимолетно зыркает на меня, и подходит к Сергию.
— Пойди, милок, матушке Нине передай, чтобы самовар ставила да пироги разогревала. Гостья у нас.
— Эта, что ли? — бесцеремонно показывает на меня пальцем мальчишка, и оценивающе осматривает. — звать-то как?
— Пелагея. — сухо представляюсь я, осмелев, и чувствую, что начинаю отогреваться. — а тебя?
— Иваном кличут. — пожимает острыми плечами он, и, картинно обтерев ладонь о длинную черную рубаху, протягивает мне. — матушка Нина так назвала, а как оно по-настоящему меня окрестили, не знаю.
— Память, что ли, потерял? — жмем друг другу руки, батюшка с улыбкой наблюдает за нами, не вмешиваясь в разговор.
— Да не… — тушуется вдруг Ваня, и пятится в сторону узкого коридора, — не то, чтобы потерял… Меня цыгане выкрали у мамки, года три мне тогда было. Возили с собой, попрошайничать заставляли. По-разному называли, чаще просто — «эй, ты», или «касатик», забыл я своё имя, ясно?
— Ступай, Иван, успеете поговорить еще. — строго глядит на него поп, и тот чинно удаляется, а я, тем временем, снимаю куртку. — пойдём, Пелагея, за чаем и обсудим твою проблему. Места здесь всем хватит, не переживай. Ежели согласна остаться, примем с радостью, Бог каждому найдёт пристанище в своём доме.