Погруженная в воспоминания, я вздрагиваю, когда кто-то хватает за руку. Резко оборачиваюсь, готовясь дать отпор уличному хулигану или послать по известному адресу дядьку — полицейского, и вижу того мужика — знакомого батюшки. Наверное, глаза у меня лезут на лоб, реально не понимаю, чего ему надо, а он, выразительно оглядев меня, жалкую, в старой куртёхе, неожиданно вырывает из пальцев недокуренную сигарету. Бросает в слякоть и демонстративно затаптывает дорогим ботинком.
Ну вот, еще один праведник отыскался… Я зло усмехаюсь, поправив слетающий на ветру капюшон.
— Блин, ты ни чё не попутал, а? — нарочно прибавляю тону развязности, сердито возмущаюсь, кивнув на раздавленный окурок. — между прочим, я уже взрослая, где хочу, там и курю.
— Слышь, взрослая, — передразнивает он, нагло меня рассматривая. — ты хоть в курсе, почему красивым девушкам нельзя курить?
Это он меня красивой называет? Я фыркаю. Шутка не очень удачная. Небось, сейчас начнет перечислять последствия зависимости от никотина. Всю эту лабуду мне не один год втирали воспитатели и суровый жирный мент из нашего участка. Шаркая носком ботинка по чавкающему снегу, пожимаю плечами.
— Уроды тогда родятся, ага? — спрашиваю невинно, потупив взгляд, и едва сдерживая усмешку.
Детей я рожать вообще не собираюсь. Ни в двадцать лет, ни в тридцать. Не потому, что поддерживаю это новомодное направление чайлдфри, просто не хочу, чтобы моя дочь или сын росли в той же грязи, куда запихнули меня после смерти родителей. А то, что срок моей жизни ограничен, и до пенсии я точно не дотяну, знаю сама. Такие, как я, долго не живут, нас либо толкает в гроб образ существования, либо валят бандиты. Многого за пять лет в доме кошмаров повидала, и, как девчат увозили насиловать, как избивали за то, что с кухни конфеты воровали, чтоб с голоду не пухнуть, и еще кое-что похуже.
— Ага. — снова дразнит красавчик, сделав шаг туда же, куда и я. — а еще красивым девушкам нельзя курить, потому что мужчинам это не нравится.
— Тебе-то что за забота? — тихо огрызаюсь, пытаясь понять, отчего бешено колотится сердце. — ты меня целовать, что ли, собрался…
Что с ним не так? Бандитов я встречала, за годы в интернате даже научилась дерзко держаться с ними, прятать страх поглубже, а при необходимости и острые зубки скалить и коготки выпускать. Но внутри что-то болезненно сжимается, стоит поймать сканирующий взгляд этого типа, и ощущение это незнакомое, аж по коже мурашки бегут.