на них поток энергии камней,
обрати силу вспять и призови слуг зеркал.
Он ещё раз всмотрелся в туман. Все порталы, как и последние
много лет, не изменили своего местоположения и силы магической
ауры.
Не открывая глаз, Мезегрэль Пэн довольно улыбнулся. С силой
нажав руками на зеркало, он принялся читать заклинание, найденное
им в книге.
Слова древнего языка разносились под тёмными, гулкими сводами
башни зеркал. Тени заволновались, собираясь в один чёрный ком,
бешено вращавшийся по кругу, постепенно пополняя свои ряды другими,
летящими из соседних порталов.
- Умброс! - почти выкрикнул Мезегрэль Пэн последнее слово
заклинания и в тот же момент понял, что среди чёрных точек
появилась ещё одна – багровая, неучтённая, и потому не
связанная колдовской цепью.
Он сделал несколько судорожных взмахов руками в попытке
прекратить ритуал, но не успел. Гигантская магическая энергия
заклинания, усиленная сотнями теней, ударила прямо в новый, невесть
откуда взявшийся портал. Тот вспыхнул, засиял ярче, и багровой
искрой метнулся за край облака.
Пирамидка из камней поблёкла, стала трескаться, и через
несколько мгновений, от неё осталась лишь кучка светлой пыли.
Не в силах поверить в произошедшее, Мезегрэль Пэн несколько
секунд стоял, глядя, как все его труды и многолетние мечты
превратились в пыль, а потом издал страшный, словно раненое дикое
животное, рёв.
Спину нещадно ломило, и любая попытка согнуться вызывала на лице
болезненную гримасу. Так, конечно, бывало и раньше, но в этот раз
боль стала нестерпимой. Длинная четырнадцатичасовая смена, а сразу
за ней ещё, и ещё одна.
- Блин, так и ноги можно протянуть, - я выгнула позвоночник и со
стоном попыталась сделать несколько простых упражнений.
«Это всё Тамарка виновата», - приспичило ей «заболеть» в самый
разгар туристического сезона. Ведь прекрасно знает, начальство
никогда не возьмет человека на подмену. Куда проще заставить
остальных отработать дополнительные часы, даже не потрудившись
поднять зарплату.
В отличие от меня, Тамара успела со всеми перезнакомиться. Я
мрачно хохотнула и вспомнила, что в моём маленьком городке это
называлось «переженихаться». Благо, что стыда у неё чуть меньше чем
у самки крольчихи.
Выпрямившись, я посмотрела в висевшее на стене зеркало. Оттуда
глядела смуглая, загоревшая, невысокая рыжеволосая девушка лет
двадцати пяти, с тёмными мешками под большими и усталыми
светло-карими глазами. Я немного повертела голову.