- Блин, - на лице появилась парочка небольших, пока едва
заметных морщинок, добавившихся всего за месяц каторжной
работы.
- Куда ты поедешь, - ещё недавно охала надо мной мать, собирая
единственную дочь в дорогу. Женечка, кто тебя там ждет? Ни семьи,
ни друзей! Всё чужое совсем, а если обидят?
- Ну, мама! Не на край света еду. Заработаю и вернусь, будет на
что вам с отцом ремонт в квартире сделать. А я, на парикмахера
выучусь, может своё ателье открою. Нам главное сейчас, денег
собрать. Ты хоть знаешь, сколько в Израиле платят? За год-полтора
управлюсь.
- «Дура, какая всё-таки дура» - я всхлипнула и бросила в зеркало
грязную тряпку, которую держала в руках - «Не слушала мать, а
теперь...»
Неприятности начались с самого прилета, когда меня и несколько
других девушек встретил в аэропорту, совершенно гнусный тип по
имени Валерий. В микроавтобусе он без лишних слов дал понять, мы,
со своими трудовыми визами — хуже последнего раба. И если захотим
покачать права, то можем делать это прямо здесь, недалеко от
самолета. Потому как, если что, сразу выкинут из страны.
- У нас тут везде друзья, - говорил он неприятно улыбаясь и
поблёскивая дорогими солнцезащитными очками, - одно слово – и вы
валите назад по своим гадюшникам. Работайте и благодарите, что мы
вам вообще даём шанс заработать. Он внимательно осмотрел
собравшихся в автобусе женщин, поочерёдно обшаривая взглядом наши
фигуры, пока не остановился на мне.
- Хотя, можем и договориться. Зарплату поднимем, и комната
получше.
Он похотливо скользнул глазами, по обтянутой футболкой
груди.
В этот момент водитель просигналил и что-то недовольно сказал
ему на иврите. Валерий раздраженно помахал руками, но вылез из
салона уселся на переднее сидение и обернувшись вполоборота,
скомандовал.
- Всё. Поехали в ваш дворец...
Путь занял не больше часа, и наконец автобус остановился на
маленькой, забитой мусором и разрисованной граффити улочке. В нос
ударила вонь сгнивших мясных отходов и мочи.
- Выходите, чего расселись. Вам не за это платить будут.
Он указал в сторону маленькой, с разбитыми окнами двери, за
которой начиналась бетонная лестница, с оставшимися кое-где,
следами красивого кафеля. На втором этаже начинался длинный коридор
с обшарпанными стенами и ряд одинаковых, унылых, железных
дверей.