Я удержался от крика — уже достижение — и окатил Санию полным
презрения к ее истерике взглядом. Видимо, в нем было что-то еще,
потому что виконт быстро положил мне руку на плечо и тихо
сказал:
— Антон. Спокойнее. Она просто ничего не видавшая девочка. Это
нервы.
На секунду капризная принцесса взбесила меня настолько, что я
чуть не нырнул в чертоги, а потом и в бездну, чтобы с максимальной
жестокостью отомстить за потревоженную руку, которую я сейчас
вообще не чувствовал толком — только тупая пульсация в месте
перелома, и все. Но удержался, а слова Орвиста окончательно привели
меня в чувство. Да, она просто ничего не знающая о жизни девчонка —
я чувствовал это по кипящим в ее душе эмоциям и видел в мыслях.
Нет, она не сожалела о содеянном — высокомерно полагая, что была в
полном своем праве. И говорила Сания о том, что лучше бы мне было
сдохнуть где-нибудь под кустом, вместо того, чтобы замедлять их
передвижение, тоже чистосердечно. Но в ней не было злости и она не
желала смерти конкретно мне. Просто лицемерно, ибо была так
воспитана, она ставила ценность своей жизни выше моей. Ведь она —
будущая клерийская королева, я же — просто барон, младший посол в
делегации ее будущего мужа. Сейчас, без руки и посоха, я утратил
свой воинский статус — я более не являлся в ее глазах ни
избранником богов, ни великим воителем, ни героем. Даже интерес ко
мне, как к ученому, который я упорно разжигал во время нашего
общения в Парте, и тот отошел на второй план и почти угас.
Сейчас Сания была сосредоточена на себе и своих потребностях,
эгоистично, капризно, но что поделать?
Ночью, после того, как мы кое-как поужинали тем, что смогли
добыть в селении, меня начало тошнить. Как я думаю — из-за резко
подскочившей температуры. Боль в руке стала просто невыносимой, я
постоянно проваливался в бред, а когда приходил в себя — только
просил пить.
Со мной рядом сидел серый от усталости Орвист, на него на самом
деле навалилось многое, но виконт заботился обо мне с каким-то
непонятным ожесточением. Мне кажется, что для себя мужчина решил,
что больше никого из близких в мирное время не потеряет. Приятно
было осознавать, что я входил в число этих людей, но это была
единственно хорошая мысль на ближайшие сутки.
К концу второго дня, когда Орвист менял повязки, мы увидели, что
рука стала чернеть. Не знаю, что натворил внутри перелома сапог,
который метнула в меня арха-та — сместил кость и она зацепила вену
или лопнул крупный сосуд, но моя конечность выглядела отвратительно
и стала пахнуть еще хуже, чем раньше.