Я же старался лишний раз не шевелиться, то есть ел, пил и лежал
пластом, пропадая в чертогах разума, что для посторонних выглядело,
как глубокий и крепкий сон. Ну а что? Я руку потерял, могу
отсыпаться столько, сколько захочу. Конечно же, виконт понимал, чем
я занимаюсь — я посвятил его в свои трудности, но вот в глазах
Сании я окончательно превратился в бесполезного слабака. Но на
мнение арха-ты мне было откровенно плевать.
Вот, я снова в чертогах. Тут у меня все еще две руки, хотя
правая стала какой-то более размытой. Видимо, разум приводит мое
самосознание к реальному виду оболочки, чтобы не было рассинхрона.
Неприятно, но если мне придется жить дальше одноруким, то так оно,
наверное, даже будет правильнее.
Я пока тренировался. Призывал конструкт, удерживал его, строил
барьеры, опускал барьеры, наводил иллюзии и так далее. Уже к концу
первой недели такой режим дня стал давать свои результаты: базис Лу
в меня вбила, а сейчас я банально вспоминал все то, о чем твердила
мне в свое время моя богиня.
Где она сейчас? Я понимал, что Лу не могла прийти сюда — тут не
было алтарей — но все же? Знает, какое горе меня постигло? Что я
теперь не только ее истинный жрец, но, наверное, еще и часть
паствы. Конечно, горе от потери конечности не сравнить с горем от
смерти супруга, детей или других родственников, но и было у меня в
этом мире не так и много. Только она, Орвист, да и я сам. И вот
кусочек себя самого я потерял в неравном бою с собственной
беспечностью и купцами Бренна.
Я надеялся, что Лу отзовется, когда я вернусь в Клерию. Там уже
не будет никаких преград для того, чтобы явиться мне, и мы смогли
бы наконец-то просто поговорить. Или помолчать. Если честно, я
провел столько времени в одиночестве, что даже и не знаю, что я
буду говорить богине, с которой когда-то чувствовал себя единым
целым. Расскажу о своих путешествиях и приключениях? Упрекну, что
не явилась проститься с верным стариком Илием? Спрошу, любила ли
она вообще меня? Я не знаю, просто не знаю.
Кроме работы с конструктом и ментальной энергией я тренировал
еще и жреческую магию. Подопытным выступал, в основном, Орвист, так
что обычно и так не слишком эмоциональный, сейчас он ходил, будто
под мощными антидепрессантами. Конечно, это шло немного вразрез с
моими планами по поводу того, что виконт сам должен был справляться
со своим горем после потери отца, но эта рана была настолько
глубока и тяжела, что тут хоть год лей силу Лу в гиганта. Покоя ему
это давало буквально на полчаса-час, а потом душевная боль от
утраты возвращалась. Я даже удивился, насколько сильно виконт,
внешне всегда независимый и невозмутимый, был привязан к
Бренарду.