Когда я выбирался из лачуги, то старался приложиться силой жреца
еще к кому-нибудь: к животным, детям, женщинам, рыбакам. После моих
экспериментов все вокруг ходили какие-то подозрительно спокойные и
умиротворенные, что, впрочем, было не так и плохо. А зачем нам
склоки и ругань в отдельно взятом поселении? Единственное, кого я
избегал в своих экспериментах — Сания. Конечно, успокоить ее стоило
бы, все же сейчас ей было чуть ли не тяжелее, чем мне. Что я? Я-то
прошел через огонь, воду, медные трубы и интриги богов, мне уже сам
черт — брат родной. Даже полуголую Калиту успел немного потискать,
что уже для смертного достижение из категории «легендарное». А тут
просто потеря руки… Как говорилось в одном омерзительном фильме —
это просто временные трудности. Кто знает, может я так освою силу
Лу, что выращу себе новую? Ну или придет время выполнять уговор с
Матерью на тему подработать таксистом до родного мира и прокатить
туда Единого — она что, руку мне не вернет? Конечно же вернет! Или
я просто скажу, чтобы сама на своем горбу волокла эту неведомую
сущность в мертвый мир без магии. А вот девчонка была не бита, не
стреляна, да попала сразу в такую мясорубку, так что держалась
только на морально-волевых. Но я в какой-то мелочной мстительности
не стремился помочь ей в ее страданиях. Пусть мучается, так
сказать, проникается духом севера на полную катушку.
Да… даже если выполнять свою часть уговора с богами не придется,
то я все еще был менталистом, бароном, приближенным короля Кая
Фотена. У меня были свои земли, производства, причем как
промышленное, так и торговое.
Все задатки, что мне дали благородные торговки в Парте, утонули
в море, но я думаю, за мое отсутствие там нормально
напилили-наварили под присмотром канцелярии и меня должен ждать
дома не только теплый прием в столице, но и солидный сундучок с
золотыми монетами, которые покроют все мои издержки.
Выполнять обязательства перед южанами было просто необходимо,
потому что теперь они вырисовывались стратегическими союзниками
Клерии. Еще на корабле я думал о том, чтобы заявиться с визитом к
моему первому в этом мире покровителю — барону Амеру Тибботу и
потолковать с ним о культуре труда на шахтах, производительности,
посмотреть механизмы. Может, мне бы в голову пришла какая дурная
мысль. В любом случае, если там шахты открытого типа, то есть
наклонные, а не вертикальные штольни, то можно было бы попробовать
построить узкоколейку для рудокопов. Это повысило бы
производительность труда в разы при не слишком больших
трудозатратах. Тем более, я знал о главных проблемах рельсовых
дорог в моем родном мире: тепловое расширение металла на том же
солнце, которое поднимало все полотно горбом. В шахтах же
температуры всегда плюс-минус одинаковые, да и строить встык, как
дурачки, не будем… Вместе с Тибботом мы бы смогли заложить основу
промышленной мощи Клерии: я бы мог стать промышленным королем
лесного хозяйства, а он — металлургического. Мы оба прозябали на
задворках королевства, оба были не слишком желанны при дворе, а еще
в нашу первую встречу Амер показался мне крайне благоразумным и
здравомыслящим человеком. А то, что он дал безымянному счетоводу
солидную премию, лошадей и припасы, да отпустил восвояси — говорило
лишь о том, что барон Тиббот пусть и не по происхождению, то уж
точно по характеру был более благороден, чем многие графы и герцоги
этой части континента. А если привлечь к этому предприятию еще и
торговые связи де Гранжей, чьи земли располагались весьма удачно,
то можно будет избавиться еще и от солидной части посредников,
которые обирали Амера до нитки, оставляя южному барону не так много
средств на развитие и расширение, кладя основные барыши в свой
купеческий карман.