И ушла.
«Правильно сделала, – оценил поступок Лерки Роальд, человек, которого даже привокзальные грузчики держали за грубого. – Ты работаешь в дерьме, на помойке, среди свиней, и от оружия отказываешься. Все правда. Лерка права, зачем ей быть вдовой дурака?»
И подумав, добавил:
«Привыкай к оружию. Хочешь быть профессионалом, привыкай.»
Шурик отмахнулся. ПМ, пистолет Макарова, зарегистрированный на его имя, до сих пор хранился у Роальда. Отказывался от оружия Шурик не просто так. Он знал себя. Сострадание и ненависть – сильные штуки. Если не хватает сил на то и другое вместе, надо сознательно выбирать одно. Шурик не доверял себе. В ярости он бывал слепым. Поэтому лучше обходиться без оружия. Его даже не интересовало, где хранится его ПМ – не в кубическом же стальном сейфе, утвердившемся в самом просторном углу частного сыскного бюро, основанного Роальдом?
Стоял в сыскном бюро стол. Вызывающе торчала рогатая вешалка для верхней одежды. Промокшие под утренним дождем плащ и шляпа Роальда болтались на рогах, как повесившееся чучело. На широком подоконнике – газеты. Когда Роальд находился в бюро, комната не казалось запущенной. Стулья, по дешевке купленные у разорившегося СП «Альт», угрюмый кожаный диван времен давней хрущевской оттепели, полки со справочниками – был во всем этом некоторый старомодный шарм, бюро походило на консульство или посольство пусть крошечного, но активного государства, воющего со всеми окружающими его странами и народами.
Честно говоря, Шурик не знал, где Роальд хранит оружие и документацию. Особенно документацию. «Меня шлепнут – Лерка вдовой останется, – сказал однажды Шурик Роальду, – а вот если тебя шлепнут – бюро придется прикрыть. Как работать, если никто не знает, где ты хранишь оружие и документацию?»
«Злостный зирпич… Понадобится, найдете».
Обычно немногословный, Роальд время от времени разражался непонятными поэтическими цитатами. Набирался он их у Врача. Леня Врач (по профессии тоже врач), давний друг Роальда, время от времени наезжал в контору. Жил он в городке Т. почти в ста пятидесяти километрах от бюро, ходил в подчеркнуто демократичном (то есть, сильно поношенном) костюм, не признавал галстуков, и, по мнению Шурика, был чокнутым.
«Графиня хупалась в мирюзовой ванне, а злостный зирпич падал с карниза…