— Что они ему сказали?
— Если бы я знала, — давясь слезами
ответила она. — Он ничего мне говорил.
— Совсем ничего?
— Да. Он был словно одержим. Глаза
горели. А сам словно не свой.
— Ясно, — примирительно добавил
Андрей. — Я по осени в Тулу собираюсь. Если хочешь — поедем вместе.
Зазимуешь у брата.
— И дочь оставить?
— Так вы с ней как кошка с собакой.
Зачем тебе такая боль?
— Какой бы ни была, а всё моя
дочь.
— Тогда тебе с ней помириться
нужно.
— Нужно… — кивнула она. — А ты про
волколака верно говоришь? Или меня успокаиваешь?
— Дались они тебе!
— Чую беду я. Мне надысь мать
снилась. Манила. Сказывала, что соскучилась.
— Вздор это, — уверенно произнёс
Андрей. — Священники говорят, что верить снам не стоит. Ежели на
утро благодати нет, то это не от Бога. Это лукавый развлекается и
душу бередит.
— Может, и так. А всё одно — чую
беду. Не хочу её одну оставлять.
Андрей кивнул.
Он не понимал — играла Евдокия или
нет. А если играла, то в чём и зачем? Но её эмоциональное
напряжение чувствовалось. Но главное, он осознал, что снова чушь
сморозил.
Ситуация достаточно сложная была.
Выйдя замуж за Петра Глаза, Евдокия
перешла в его семью и род. Её старые родичи остались родичами, но
род она сменила.
Муж умер. И его вдова «прицепом»
отъехала в род Андрея, который взял в жёны её дочь. Строго говоря,
это было необязательно. Просто её братик, ставший старшим в роду,
без всякого стеснения посадил сестрёнку на шею этому выскочке в
качестве мелкой мести. Да и ему подспорье — всё лучше, чем
содержать ещё одного человека. Считай, балласт. Хотя Евдокия могла
остаться и в его роду. Ничего такого в этом не было.
Так вот.
Отказ Евдокии зимовать у брата можно
было растолковать по-разному. Можно как позор для женщины, которую
по факту выгоняют. При определенном желании это и как вызов через
оскорбление расценят. А можно и как позор Андрея, набравшего людей
и не потянувшего их по финансам. Как ни крути — ничего
хорошего.
Понятно, если бы у Прохорова сына всё
было «тепло и сухо», а Евдокия приехала бы к брату с богатыми
подарками, да не в первую же зиму, а через парочку, то да. Никаких
бы вопросов. Сейчас же такая поездка выглядела очень подозрительно
и неприятно…
— Ты твёрдо решила оставаться?
— Да.
— Тогда попробуй её наставить на путь
истинный. Видишь же — безрукая стала после того чародейства
злодейского. Только осторожно, прошу тебя, осторожно. Ты думаешь ей
приятно в пятнадцать лет чувствовать себя бестолковой коровой?
Просто показывай. Как ребёнку малому. Терпеливо. И не кричи на
неё.