А потом появилось зеркало.
Двойник, точная его копия, но зеркально отраженная, стоял там, с
другой стороны Озера. Главное, сказал Виктор, как
услышишь за спиной собственный голос, беги не
оглядываясь. Стефан не слышал никакого голоса,
но всё равно отступил, впервые в жизни столкнувшись
с чем-то выше его понимания. Скользнул к деревьям
и скрылся, заметив лишь, что двойник сделал то же
самое.
Стефан шёл, не оборачиваясь, и только у самой границы Леса
вспомнил, что по всем канонам, слухам и легендам
зеркало обязано убить оригинал. Потому как в мире
может существовать только один, второй должен уйти. Ну а
зеркало убить, вернее, уничтожить можно только
стеклянным осколком из этого леса — значит, надо возвращаться, если
он хочет жить.
И он вернулся. Нашёл осколок — тот самый, что
висел сейчас на поясе. Вернулся в Форпост,
ну а оттуда направился в Мир-Город.
И встретил Дейдру.
Она слушала рассказ, не перебивая. Задумчиво наматывала
на палец прядь смоляных волос, смотрела куда-то вбок.
А когда Стефан закончил, села на кровати
и сказала:
— И почему же ты сразу это
не рассказал?
Траппер вздохнул:
— Потому что раньше тебе идти некуда было.
А сейчас...
Голова его мотнулась от звонкой пощёчины. Дейдра опустила
руку.
— То есть ты правда думаешь, что я уйду,
испугавшись двойника? После того, как вытащил меня с той тропы
и залечил раны? Идиот. Будь я мужчиной, разбила бы
тебе нос.
— Обычно люди с Левобережья боятся всего, что связано
с проклятым лесом, — сказал Стефан, потирая щёку.
Из окна потянуто табачным дымом. Он принюхался, мысленно
пожелав удавиться неведомому курильщику — табак оказался
далеко не из лучших. — И когда речь заходит
о зеркалах, плюют на всё, лишь бы оградить себя.
Им проще убить того, кто связан с Лесом, чем пытаться
помочь ему.
— Ну... — Дейдра скорчила недовольную гримасу.
— В общем-то да, ты прав. Но всё равно!
Я никуда не уйду. Кровь за кровь: ты спас меня,
а я помогу избавиться от двойника.
— Вот как?
— Самому тебе его не победить. Двойник —
это же ты сам, только отраженный. У него твой разум,
твоя сила и ловкость — неважно, каковы они были
раньше.
Стефана помрачнел. Одна мысль о том, что где-то в этом мире есть
человек, похожий на него во всём, до последнего ногтя, разве что
перевернутый зеркально, вызывала тошноту. Как жить, зная, что все
твои действия могут быть повторены? Что хорошие и плохие поступки
могут приписать другому, равно как и поступки двойника — тебе?
Теперь он знал, почему