По вечерам, когда работа по дому была
закончена, отец обыкновенно располагался за верстаком со своими
инструментами и принимался за изготовление маленьких деревянных
фигурок, которые по воскресеньям продавал на базаре. Из больших его
плотницких рук, в совершенстве владевших и топором, и рубанком,
выходили на удивление ладные игрушки, сделанные с немалым
старанием, с великим множеством деталей.
Атлетически сложенные альвы были
прекрасны, как изображения на алтаре Церкви Человечества, которыми
Гензель украдкой любовался во время проповеди. Деревянные тролли
внушали уважение своими гипертрофированными разбухшими мускулами и
искаженными в оскалах лицами. Игрушечные цверги на рынке часто
пугали детей до слез — стараниями отца крошечным резцом их лицам
придавалась совершенно жуткая реалистичность. Вырезал он и всякого
рода уродцев — анэнцефалов в сложносоставных рыцарских доспехах с
приплюснутыми, почти лишенными мозга головами. Караульных
спригганов с их насекомоподобными колючими телами. Жутковатых химер
— сросшихся телами людей, животных и птиц.
Гензель любил наблюдать за тем, как
отец аккуратно орудует своими инструментами, цепляя большими
пальцами то миниатюрный резец, то специальную щеточку. Пахло свежей
древесной стружкой — лучший запах из всех, существующих в мире! —
лаком и жженым деревом. Обычно неразговорчивый и строгий, отец
делался спокоен и внимателен, стоило ему взяться за инструмент, —
ведь, как известно, тонкая работа не терпит поспешности и сильных
эмоций. В такие минуты отца можно было расспрашивать о самых разных
вещах, включая те, за которые еще днем мог влететь основательный,
отпущенный тяжеленной отцовской рукой подзатыльник.
— Железный лес?.. — хмурился отец,
работая над очередной игрушкой. — Чего это тебя Ярнвид
заинтересовал, подменыш ты дикий? Опять проказу какую придумал? С
Железным лесом не шутят. Запомни и на носу у себя топором заруби.
Когда в Железный лес идут, на алтаре свечку ставят Бессмертному
Человечеству, а если приходят в целости — еще две.
Знал Гензель и то, что ответы отца в
таком настроении частенько бывают многословными. Нужно лишь
выжидающе помолчать или задать пару невинных вопросов — и отец рано
или поздно, сам того не замечая, примется рассказывать, ощипывая
очередную деревяшку и глядя лишь на нее: