- Все, нельзя больше тянуть, - прошептал Ринат и,
мотнув головой, встал на ноги.
Он раздвинул плечом стоявших перед ним местных и
встал на небольшой пятачок, который из переулка выходил прямо к
одному из базарных рядов. Под недоуменными взглядами стоявших
вокруг него людей, Ринат начал кружиться. Первые два-три круг
медленно, раскидывая в сторону руки. Следующие исполнил чуть
быстрее. С каждым новым кругом росла скорость кружения. Плащ и полы
халата взлетел вверх, спеша успеть вслед за телом.
- Оо-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о, - затянул он гласную
букву, аккомпанируя самому себе. - О-о-о-о-о-о-о-о-о-о...
О-о-о-о-о-о-о-о-о-о... О-о-о-о-о-о-о... О-о-о-о-о-о....
Низкий гудящий звук стал звучать все сильнее и
сильнее, заполняя собой окружающее пространство. Бешенное кружение
выбивало прочь все мысли из головы, оставляя в ней лишь один
звук.
- О-о-о-о-о-о-о... О-о-о-о-о-о-о-о.... О-о-о-о-о...
О-о-о-о-о-о-о...
Ринат кружился так, словно делал это в последний
момент своей жизни. Все окружающие сместились куда-то на периферию
его сознания и органов чувств. Он не замечал ни установившейся
вокруг него тишины, ни разворачивающихся солдат из оцепления, ни
цоканье копыт приближающихся всадников.
Нахлынувшее на него оцепенение схлынуло в один
момент, словно по щелчку пальцев. Вернулись слух,
зрение.
-..., - послышалась чья-то речь, в которой
отчетливо звучали презрительные нотки. - Это бездомный монах, Ваше
высочество. Их тут много побирается в крепости... Делать ничего не
хотят.
-... Чтение? Откуда? Им не знакома грамота. Такие,
как он, учат молитвенные книги наизусть, - к разговору подключился
еще кто-то из кавалькады всадников. - Без толку, Ваше Высочество.
Она скорее всего туп, как пробка. К тому же воняет. Они же никогда
не моются. Это обет у них такой. Представляете, какой там амбре? От
него даже здесь несет, а рядом что будет...
Последние слова Ринат уже услышал отчетливо.
Рассмотрел он и сказавшего их человека — высокого хмурого парня в
богатой одежде, подчеркивающей его узкие плечи и тоненькую, едва ли
не цыплячью, шею. Тот хмурил брови и с презрением разглядывал
стоявших в отдалении людей, явно не считая их заслуживающими столь
высокого внимания со стороны цесаревича.
- Как на быдло смотрит, павлин разряженный, -
прошипел сквозь зубы Ринат. - Губу оттопырил, гордиться собой...
Сейчас я тебе выдам, мажор недоделанный.