— Анирет, — воин улыбнулся.
— Чем я могу быть полезен тебе?
Анирет в полной мере
унаследовала красоту своей матери, вплетавшуюся в фамильные
черты династии Эмхет. Но если Амахисат была сталью,
то Анирет — ласковым солнечным золотом. Паваху всегда
казалось, что это золото проливалось из её глаз, теплом
подсвечивало весь её облик изнутри.
Конечно, сейчас царевна
не сияла, преисполненная печали. И всё же видеть
её Паваху было отрадно — сегодня и каждый раз, когда
она навещала его в эти долгие дни выздоровления. Гибель Хэфера
она переживала очень тяжело — они с братом были так
близки. Павах не хотел думать о том, как больно
ей было сейчас.
— Я как раз шла проведать
тебя.
— Мне уже намного лучше,
Анирет, — мягко заверил девушку Павах, когда они по-дружески
обнялись.
— Рада слышать. Хотя бы
ты остался жив, мой друг... последний свидетель страшного
дня... Не думай, я не требую от тебя доклада,
просто... — она с болью посмотрела на воина.
— Просто мне очень тяжело без него, и я до сих
пор не верю, что он больше никогда не вернётся.
Каждый раз мне кажется, будто я что-то упускаю в твоих
словах. Что-то, что могло бы помочь ему.
Павах прижал девушку к себе чуть
крепче, успокаивая. Она не плакала, только тихо вздыхала,
доверчиво уткнувшись ему в плечо, хрупкая и одинокая.
Он не смел рассказать ей всего, не смел
возвращаться в тот день даже в мыслях.
Но он попробовал найти нужные ей слова.
— Злые языки говорили, будто
Хэфер слишком мягок и проявляет гораздо больше внимания
к подданным, чем от него требует долг. Будто ему
не хватает необходимой для правителя жестокости.
Но мы оба знаем, что в нём горел неукротимый огонь
Эмхет, способный опалить врагов. Он сражался с такой
силой и яростью, что мог бы выйти победителем...
если б только нападение не было предательским.
У тех, кто нападал, не было цели взять его в плен.
Они желали ему смерти, хотели, чтобы этот удар попал в самое
сердце Владыки.
— Ты видел, как...
он умирал?
— Я... видел, да... Никто, даже
наследник божественного Ваэссира, не мог бы пережить
таких увечий.
Воин не стал говорить царевне,
что даже если Хэфер и остался жив после боя, на последнем
издыхании он едва ли пережил встречу с ша.
С песчаными чудовищами даже жрецы не умели договориться.
Что стало с небольшим отрядом наёмников из Лебайи —
теми из них, кто не пал под могучими ударами булавы
Сенахта и под меткими стрелами Хэфера — Павах предпочёл
и вовсе не задумываться. Сатех, Отец Войны
и Первородного Пламени, не был милосердным Богом,
и вестники Его воли славились непредсказуемостью
и кровожадностью.