— Почему же я жив?
Его голос, тихий, как у тени,
казался чужим и звучал как будто со стороны. Жрец
вздохнул и ответил:
— Мы нашли твоё тело
в песках и собирались предать достойному погребению.
Пустынные ша медлили приступать к — прости меня
за эти слова! — своему пиршеству. Они отступили
и позволили нам забрать тебя. Стражу Порога было угодно, чтобы
ты остался на Восточном Берегу. Мы восстановили
сосуд твоей души так, как сумели.
Эти слова могли означать очень
и очень многое — даже то, о чём
и задуматься было боязно. Жрецы Ануи обладали глубоким Знанием
о мироздании, но не были целителями в привычном
понимании. При этом, пожалуй, никто не знал законов плоти так
хорошо, как мастера-бальзамировщики. В народе говорили, что
они умели возвращать мёртвых к жизни. Да и многое
ещё говорили...
Воин задержал взгляд на лице
жреца — простом, незапоминающемся. Увидишь такого
в толпе — даже взгляд лишний раз не остановится.
Служители Ануи могли быть незаметными, как сама Смерть, когда
хотели. Равно как и наоборот: если желали, они могли оставить
в памяти неизгладимый след, как клинок наносит глубокую рану,
разрубая плоть до кости.
— Моё тело мертво?
— спросил воин, пытаясь унять ужас от этой мысли.
— Ты удержал в нём мой дух своим Знанием?
Жрец тихо рассмеялся и покачал
головой.
— Мы боремся
с осквернителями — теми, кто тревожит покой мёртвых
и искажает законы Смерти. Искусство поднятия мёртвых тел
знакомо нам, да, но с иной стороны. Ты жив, мой
господин, хотя жизнь твоя едва теплится в своём сосуде.
Но теперь ты должен помочь нам разжечь огонь своего тела,
если хочешь остаться на Берегу Живых.
Воин закрыл глаза, благодарный
за то, что всё было именно так. Жизнь по-прежнему принадлежала
ему самому, а не была одолжена у Хранителя Вод
Перерождения. И даже если у него был долг перед Ануи,
этот долг ему по силам было отдать через служителей Судии.
Его тело было расколото
и собрано по кускам, как хрупкий сосуд. Он даже
не мог определить, что оставалось в нём в целости.
Мертвенная слабость сковывала плоть, будто пытаясь похоронить
внутри дух. Но воин знал, что ему достанет воли, чтобы
подняться... и вернуться за теми, кто предал его
в охотничьих угодьях Сатеха.
Новая мысль обожгла его, и воин
распахнул глаза.
— Меня защищали. Другой. Что
с ним?