— Я не могу вернуться
в столицу ни с чем!
— Тогда забери
забальзамированное тело единственного рэмеи, которого мы нашли
там, если посмеешь потревожить его покой.
Павах почувствовал, как в горле
у него пересохло. Неужели Верховный Жрец говорил
о Сенахте? О том, кого назвали предателем, чьё имя
приказали забыть...
— Только... одно тело?
— тихо переспросил он. — Больше ничего?
— Людские останки тебя,
я так понимаю, не интересуют.
— Нет.
— Тогда действительно больше
ничего.
— Искренне надеюсь, что
ты ничего не утаиваешь от нас, мудрейший, —
нахмурился Павах, и в его голосе зазвучали нотки
угрозы.
— Утаиваю? — бальзамировщик
рассмеялся, и голос его стал неприятным, колючим. — По силам ли
тебе были бы таинства смерти, юноша, даже если б я действительно
рассказал тебе всё, что знаю?
Рядом со служителем Ануи тенью
возник большой пёс, чёрный с проседью. Павах невольно отступил
на шаг. Он понял вдруг, что воины не помогут ему,
что сейчас здесь были только он, жрец и этот пёс —
вестник самого Стража Порога, читавшего в душах живущих любые
секреты.
— Лучше тебе
не возвращаться сюда больше, — вдруг посоветовал ему
жрец. — Не знаю уж почему, но тебе не рады
здесь.
— Я пришёл
не по своей прихоти.
— Я понимаю. Но совет
мой всё же прими... — жрец задумчиво посмотрел куда-то
за спину Паваху и закончил: — А на твоём
плече сидит чужая смерть. Вот почему ты дряхлеешь, несмотря
на молодость тела.
Воин почувствовал, как кровь
отхлынула от лица, а глубинный страх крепче сжал свои
когти вокруг его позвоночника. В последнее время
он и без того боялся оборачиваться, а слова жреца
словно придали форму его безликим кошмарам.
— Я проклят?
— прошептал он. — Ты видишь это, мудрый?
— Я вижу, но помочь
тебе не в моих силах. Судия не даст мне на это
дозволения. Возможно, ты сам знаешь, почему всё так,
а не иначе, но мне о том неведомо, —
бальзамировщик развёл руками. — Боги не всегда открывают
Свой замысел даже жрецам.
— Я должен исполнить свой
долг перед Владыкой, — сказал Павах.
Чувство долга придало ему силы
бороться со страхом.
Жрец покачал головой.
— Вести доходят до нас
медленнее, чем гружёные баржи — до дальних пределов
Империи. Да ведь и мы сами — один из этих
дальних пределов, чего уж там. Мы постараемся помочь
Владыке, чем сумеем, в этом не изволь сомневаться. Это
и наш первейший долг тоже — служить Богам и тому,
кто воплощает Их Закон на земле.