– Все как будто указывает на это.
– Ай-яй-яй!
– Вы шокированы?
– Должен признаться, отчасти да. Никогда не мог понять, какое удовольствие люди находят в спиртных напитках. Лимонад освежает куда больше.
– Но ведь вы совсем другой.
– Наверное.
– Вы такой безупречный и уравновешенный, – сказала Гермиона, устремив на него тот особый задумчивый взгляд.
Огастес решил, что большего ободрения ему не требуется. Он попытался – безуспешно – взять ее маленькую ручку в свои.
– Гермиона, – сказал он, – я люблю вас.
– Да? – сказала Гермиона.
– Вы согласны стать моей женой?
– Нет, – сказала Гермиона.
Огастес в изумлении уставился на нее:
– Нет?
– Нет.
– То есть вы хотите сказать, что не согласны стать моей женой?
Гермиона сказала, что это точнейшее резюме того, что она хотела сказать. Потом задумчиво поглядела на него, слегка содрогнулась и вышла из комнаты.
Весь день напролет и добрую часть ночи Огастес сидел у себя дома и угрюмо размышлял о необъяснимом поведении любимой девушки. И чем больше он размышлял, тем более загадочным оно казалось. Она поставила его в тупик. Он произвел ревизию своего поведения за последние несколько недель, но вывод мог быть только один: если существовало поведение, которое могло убедить дочь епископа, что перед ней ее суженый, то это поведение, пришел он к выводу, было тем самым поведением. Если уж ее не удовлетворил Огастес Муллинер в его уимблдонский период, значит, она дожидается чего-то сверхсуперного.
Где-то к часу ночи он понял, что она вовсе не имела в виду того, что сказала, а из-за девичьей стыдливости перепутала реплики, и он вознамерился немедленно проверить эту теорию на практике. Час был несколько поздний, но пылкие любовники на часы не смотрят. Огастес, как все Муллинеры, был человеком действия. Он выпрыгнул из кресла, одним прыжком добрался до шляпы, выпрыгнул на улицу, впрыгнул в проезжавшее мимо такси и минут через сорок уже звонил в дверь Балморала.
После порядочной паузы дверь отворил Стайнифорд, дворецкий, в пижаме и халате. В нем чудилась какая-то неприветливость, но Огастес не понял причины. Дворецкий почти отрывисто объяснил моему племяннику, что миссис Гаджен и Гермиона отбыли на бал Общественной Чистоты в ратуше и вернутся еще не скоро.
– Так я подожду в гостиной, – сказал Огастес.
Но он ошибся. Его слова заглушил стук захлопнувшейся двери, и он остался один в безмолвии ночи.