К средней школе у меня была лютая ненависть.
– Я, папа, не имею ни малейшего желания сидеть лишний год за проклятой партой.
– Что же делать, мой друг?
– Буду заниматься летом, – ответил я. – А осенью в Пензе держать экзамен по всем предметам в следующий класс.
– Недурная мысль. Но я думал, что мы поедем месяца на два в Швейцарию, – сказал отец.
Он еще в декабре задумал этот променад. Из Москвы, Берлина и Женевы выписывал путеводители и читал их с превеликим увлечением.
– Нет, папа, мне, к сожалению, не до путешествия.
– Ну, тогда мы и не поедем. Я буду тебе подыскивать хорошего репетитора.
Он снял пенсне.
– По моим сведениям, в Пензе имеется частная гимназия некоего Пономарева. Вот, значит, и сыпь туда – полегче будут экзаменовать. Особенно воспитанника Дворянского института. Я этих Пономаревых, этих интеллигентов из поповского племени, немного знаю: на них гипнотически действуют ваши дурацкие фуражки с красными околышами и с геральдическими гербами.
Отец оказался прав: экзаменовали меня кое-как, наспех – словно боялись, что я возьму да и срежусь. Даже по геометрии и по алгебре я получил пятерки.
Моя фуражка с дворянским околышем да красный воротник мундира действительно зачаровали господина Пономарева.
Начало занятий. Первый день.
Я подавлен пономаревской гимназией: облупившиеся крашеные полы, как в небогатых кухнях; темные потолки с потрескавшейся штукатуркой; плохо вымытые оконные стекла. «Чтобы жизнь казалась потускней!» – говорю я себе.
Ауборная!.. Зашел и выскочил. Защемило сердце. Вспомнилась институтская: зеркала, мрамор, писсуары, сверкающие январской белизной; горящая медь умывальников; мягкие махровые полотенца. Эх-хе-хе!
Как только я появился в классе, ко мне подошел плотный гимназист на коротких ногах и с большой головой.
– Сергей Громан, – представился он.
У гимназиста были волосы ежиком и мыслящие глаза. Даже чересчур мыслящие. А рот этакий девический, капризный, с припухлыми, как у Лидочки Орнацкой, розовыми губками.
– Хотите, Анатолий, сидеть со мной на парте?
– Буду очень рад.
– А теперь разрешите вас познакомить с товарищами по классу: Синебрюхов… Васильев… Петров… Никаноров… Коган…
Я пожал тридцать шесть рук.
Всклокоченный щетинистый «дядька» позвонил в колокол, давно не чищенный мелом. Мы вошли в класс.
– Вот наша парта, – сказал Сережа Громан с гордой ноткой в голосе.