Тем не менее я не отступала от начатой темы.
– А ваши? У вас кто-то из знакомых умер?
– Да, – согласился он, – и не один. Раньше приходили в «Родник», а теперь вот…
Он цыкнул сквозь зубы и плевок упал на грязный пол.
– Были мужички. Санек одноглазый, да Вовчик. Были, а теперь нету. Выпили – и на тот свет.
– Вы пили вместе с ними?
– Чтоб я с ними? Да нет, они все жмотами были всю жизнь, мать их… Чтоб я с ними… У меня и на себя-то не хватало.
Похоже, жмотом был как раз Николай Фомич, но это сейчас было не самое главное.
– И по скольку же они, по-вашему, выпили перед тем, как умереть?
– Копыта, копыта отбросить, – поправил он меня. – Для того, чтобы одноглазый Санек отбросил копыта, – при этом он снова многозначительно поднял грязный указательный палец вверх, – ему надо было столько спирту, сколько за день продает самый крупный магазин в Москве. О!
– Так, может быть, он умер-то не от некачественной водки, а от того, что пил много?
– Одноглазому Саньку было тридцать лет, и он был здоровенный алкаш. Не надо говорить ерунды. Вовчик – тот да, тот бы сдох, его от сигареты тошнило, от запаха водки мутило. Но для того, чтобы считать себя настоящим мужиком, он подвергал себя истязаниям каждый день. Наш был человек. Так вот, о чем я? Одноглазый с Вовчиком окочурились, сидя у одноглазого дома и выпивая благородного «Гошу», хотя могли купить и «Третий Рим». Между прочим, шиковали, потому как на восемьдесят копеечек купили себе водку подороже. Хотели, видать, что-то отметить.
– Ну а причину смерти установили официально?
– По тому, что мужики говорят, никто, моя дорогая Юленька, ничего не устанавливал. Да кто нашего брата вскрывать-то будет? Кому мы нужны? Рассказывают только, на столе у них нашли аккурат три бутылочки, одну допить не успели. А нашел их Золотозубый, он ту бутылочку-то и допил, сволочь, на халяву. Они еще до конца не остыли, а он их водочку выпил.
– И?
К тому моменту, когда я попросила его продолжить, в его глазах уже стоял густой туман. Николай Фомич сидел только благодаря тому, что он одной рукой держался за перила. Если бы он сейчас отпустил опору, то наверняка повалился бы.
– Ну вот такие дела, Юленька. Дай мне бутылочку, Николай Фомич хочет выпить.
Я смотрела на него и чувствовала, как жалость забирается ко мне в сердце.
– Где ты живешь? – спросила я.