– И что? – равнодушно спросил Йока. –
Ради твоей карьеры я должен стать пай-мальчиком?
– Не ради моей карьеры. Никто не
предлагает тебе быть пай-мальчиком, но держаться в рамках изволь!
Я, в отличие от твоих преподавателей, готов прощать тебе шалости,
но то, как ведешь себя ты, далеко не шалость! Кричать в лицо
учителю, профессору, пожилому и уважаемому человеку! Что ты хотел
доказать? Что ты наглец и грубиян? Что ты не имеешь никакого
понятия о приличиях и правилах поведения в обществе? Ты
когда-нибудь слышал, чтобы я кричал на садовника или на шофера?
– Нет, на садовника или шофера ты
кричать не будешь. Это недемократично, – зло усмехнулся Йока. –
Зато кричать на меня можно всем и каждому. А я не вижу разницы: чем
это я хуже Важана? Почему он кричит на меня, сколько ему захочется,
а я, если только попробую, – наглец и грубиян?
– Потому что он твой учитель. И ты, в
отличие от взрослого человека, не понимаешь слов! Неужели только
побоями от тебя можно добиться послушания? Неужели ты стоишь на
столь низкой ступени развития личности? Животные и те способны
понимать человеческую речь, даже собаку можно воспитать лаской и
добрым словом!
– Что-то профессор Важан не пробовал
воспитывать меня лаской! – расхохотался Йока. Он умел непринужденно
смеяться, когда ему было вовсе не смешно. Вот и отец тоже не встал
на его сторону – его больше заботит, как приглашение в школу
отразится на общественном мнении…
Отца этот смех, разумеется,
привел в раздражение, и только. Он поднялся, кашлянул в кулак и
сказал – натянуто и официально:
– Сегодня у нас дома званый ужин. Из
Афрана приехал старинный друг нашей семьи, чудотвор Инда Хладан. Я
надеюсь, за столом ты сумеешь вести себя прилично и мне не придется
за тебя краснеть. Скоро приедет доктор Сватан и посмотрит, что с
твоими руками. Сура поможет тебе переодеться…
Йока замер: чудотвор? Друг семьи?
Любой мальчишка мечтает встретиться с чудотвором, а тем более – за
одним столом! Он едва удержался, чтобы не начать расспрашивать
отца, откуда у них в друзьях взялся чудотвор, но вовремя прикусил
язык. Отец вышел за дверь, плотно закрыв ее за собой, перед этим
оглянувшись: взгляд его не был ни суровым, ни осуждающим, но Йока
этого не заметил – или не захотел заметить.
* * *

Мальчик был совсем не похож на судью
Йелена, что, впрочем, ничего не доказывало. Конечно, между отцом и
сыном всегда будет хоть какое-то сходство, даже если речь идет о
приемном ребенке – сын бессознательно копирует повадки и мимику
отца, его манеру держаться и говорить. Йока Йелен не удосужился
взять от своего отца и этого. Судья показался Важану до тошноты
справедливым и приторно честным. Левые всегда вызывали у него
подобные чувства, левый же аристократ превзошел в этом самого себя:
чтобы быть избранным в Верхнюю палату, не надо лезть из кожи вон, в
рядах социал-демократической партии не так много аристократов.
Однако Важан не мог не отметить искренности в поведении судьи:
наверное, именно искренность и вызвала у него столь сильное
раздражение – Ничта частенько приравнивал ее к глупости.