- Рада! – я вынырнула из мягких лап дремы и приоткрыла один
глаз.
- Мммм? – на большее меня не хватило.
- Нет, это просто невероятно! Ты меня совсем не слушаешь? –
Палыч хмурил брови, но в глазах уже мелькали смешинки.
- Вы, кажется, вспоминали моих родственников и спрашивали, не
было ли у нас в роду психически больных и умственно отсталых, - я
откровенно зевнула, - звучало как песня, я даже заслушалась.
- Язва ты, - начальник уже не злился и улыбался уголками губ, -
и я рад, что вы оттуда выбрались.
- Мы тоже, - откликнулся Антон, - а теперь, если позволишь,
может целители займутся Радой?
Палыч, кажется, слегка смутился. Но мне могло и показаться. Он
отвернулся и нервно махнул рукой целителям.
Меня долго щупали, мяли и задавали много вопросов. Залезли в
рот, глаза и уши, раздражая неимоверно. Едва не раздели догола под
этой самой ивой, демонстративно кривясь на мое матерное шипение
сквозь зубы. А когда градус моего раздражения начал достигать
критической отметки, грозившей посылом этих специалистов на край
света без амнистии, они объявили, что надо доставить меня в
медблок. У меня дернулся глаз. Пришлось несколько раз глубоко
вдохнуть и выдохнуть, успокаиваясь. Тем более, что Тим начал
ластиться ко мне, призывая не нервничать. Он тоже вымотался и хотел
есть и спать…желательно часов 12, не меньше.
Антон молчал, соглашаясь с целителями, но, когда он уже
наклонился, собираясь взять меня на руки, чтобы отнести в машину, я
вспомнила про свою находку.
- Подожди, - остановила я парня, - мне нужно кое-что тебе
показать.
- Может это потерпит до завтра?
- Нет, боюсь, не потерпит. Сергей Палыч! – окликнула я
начальника. Он как раз закончил раздавать указания бригаде зачистки
и подошел ко мне. Целители уже ушли к машине, поэтому можно было не
опасаться лишних ушей.
Я разжала кулак и протянула мужчинам свою находку.
- Это зацепилось за мои штаны в том зале… - больше я ничего не
сказала, да и не нужно было. И если у Антона на лице была
задумчивость, то у начальника пронесся целый калейдоскоп эмоций –
от удивления и узнавания до презрения и злости.
- Он был все время рядом, ближе некуда просто, - в голосе Палыча
прозвучала горечь, пополам с бессильной яростью. Всегда больно,
когда предают твое доверие, - а я его даже не подозревал…
- Прошу прощения, но я видимо один не понимаю, о ком вы
говорите, - Антон выглядел смущенным и раздраженным
одновременно.