Вспомнились лекции по местным
обычаям. В нашем средневековье женщины специально делали подкладки,
чтоб создать иллюзию беременности, дабы избавиться от косых
взглядов в приличном обществе — мол, бесплодная жена хуже хромой,
слепой и беззубой кошки. Здесь же, на Реверсе, правило было не
столь категоричным, и таким вот способом убивали сразу двух зайцев:
во-первых, подчёркивали статус, а во-вторых, беременную вряд ли
вызовут на дуэль, да и ожидать подвоха не станут до самого
последнего момента, когда в горло уткнётся острие клинка или в лицо
поглядит щербатым от частого использования дулом пистолет со
взведённым курком. Но такая мода распространена на западе страны,
откуда родом Ребекка, а вот в Доггерла́нде такого не было.
— Пора и нам сменить дружную одёжку
на выданный со склада костюм, — произнёс я.
— Будешь пудрить носик? — ухмыльнулся
Андрюха, а я улыбнулся и покачал головой.
— Мы для них — халумари,
полупри́зраки, то есть почти эльфы. И так сойдёт — без помады, туши
и пудры.
Лейтенант молча залип на молодую
солдатку, которая суетилась неподалёку по форме номер раз, то есть
то́плесс, и растрясала стираную ками́зу. Кружевные панталоны были
чистенькие и явно свежие, а не тасканные почти месяц по полям и
сражениям. Что сказать, бабы везде бабы, и если кто-то скажет, что
в стране победившего феминизма живут одни зачуха́нки,
притворяющиеся мужла́нками, не поверю. Они будут напускать на себя
суровый вид, стыдливо пряча в сундуке новенькое бельё и украшения.
Невозможно вытравить из женской сути миллионы лет эволюции ни
магией, ни религией. А всякие крайности брать в расчёт не
стоит.
Солдатка заметила пристальный взгляд
Андрея и поправила причёску, а потом поглядела на свои груди,
проверяя, всё ли с ними в порядке. Товарищ вздохнул, а нас не
стеснялись именно потому, что здесь матриархат, да и мы для них не
совсем люди. Мы — полупри́зраки.
— Юн спадин! — раздалось сзади, а
когда я повернулся, то передо мной стояла тётя Урсула в доспехе. —
Ну как? Добрая я женщина али нет? — коварно произнесла она, а потом
развела в стороны руки и медленно повернулась, давая себя
разглядеть со всех сторон. На поясе — одинокий пистолет, рог с
пороховницей, шитые мешочек с пулями и кошелёк, явно из одного
комплекта, ибо видна работа одной и той же мастерицы, а ещё большой
охотничий нож. На правом бедре — ножны из тиснёной кожи с
деревянным «ульти́ма эспера́нза», то есть последней надеждой. На
перевязи — резные деревянные бандалье́рки с порохом. На левом плече
— короткий плащ, оставляющий правые плечо и руку свободными.
Широкоплечая женщина в самом расцвете сил повернулась спиной, за
которую были закинуты ножны с двуручником, длинная рукоять которого
торчала над правым плечом, совсем как у киношного ведьмака. На
ногах — высокие сапоги с резными отворотами, совсем как у
разбойницы из старого советского мультфильма «Бременские
музыканты».