Инга замолчала, выжидательно глядя на
меня — будто ждала каких-то идей. Но идей у меня не было. После
трёх провальных попыток кражи идея могла быть лишь одна: оставить
яблоню в покое и не косплеить Адама с Евой.
Но тут кое-какая мысль у меня и
впрямь возникла... пока смутная, но лучше, чем ничего. Под взглядом
Инги я спросил:
— Где именно упал дракон?
— Что?.. — не поняла она.
— Дракон, — повторил я. — Тот, на
котором летел Гай. Вы знаете, где он упал?
— Конечно, знаю, — удивилась Инга, —
он теперь местная достопримечательность...
— Отлично, — я встал из-за стола. —
Хочу увидеть его труп.
Мёртвый дракон лежал на окраине
Эргендса, серебрясь под неправдоподобно яркой луной.
Как и говорила Инга, он упал на дома,
— а точнее, на лачуги, ютившиеся на отшибе; тут и смотреть-то было
не на что, пока рухнувший исполин не «украсил» пейзаж (хотя не
думаю, что неписи из местных трущоб радовались такому
соседству).
— Днём здесь полно мальчишек, —
сказала Инга, когда мы подошли к дракону. — Они скатываются с него,
как с горки.
Я посмотрел на драконье крыло. Оно
накрыло склон холма и, судя по сломанным веткам, разворошило
сухостой. Крыло было больше туловища раза в два — мне пришлось
повернуть голову, чтобы окинуть его взглядом.
Остальная часть дракона распласталась
на домах. Картина, честно говоря, завораживала: огромное тело лежит
на развалинах, щетинящихся обломками. Лап я не разглядел, зато
морда гротескно торчала из-под руин. Всюду выпирали балки, а
кое-где печные трубы. Там, где крошево штукатурки не
засыпало чешую, угадывался блеск — но не
везде, а лишь местами: видимо, народ повадился отковыривать
чешуйки, чтобы их продавать.
— Он тут уже недели три, — заметила
Инга и с облегчением добавила: — Хорошо, что во «Фрее» драконы не
разлагаются...
Рассеянно кивнув, я полез по обломкам
на спину гиганта. Под моими ногами что-то хрустело и
осыпалось. Достигнув наконец хребта, я
встал между двумя шипами, на одном из которых висело платье.
«Недоработка, — подумал я, взирая на предмет гардероба. — Платье-то
вечернее, дорогое... Откуда бы ему взяться у обитателей
трущоб?»
Я сверху оглядел угловатые крылья.
Перепонки на них различались отчётливо, дыр нигде не было. И
никаких признаков окаменелости (их-то я и искал — точнее, опасался
найти): ни на крыльях, ни на хвосте, ни на шипах.