Наконец «Кондорра», проделав
последний вираж, пошла на посадку. Впереди показался порт, в доках
которого замерло несколько десятков кораблей. Нарядные дома
вырастали, и Энжи заметила на пристани силуэты людей.
Корабль замедлился, приближаясь к
доку, вздрогнул, опускаясь. Шум турбин практически полностью стих.
Судно тряхнуло сильнее обычного, и Энжи пришлось схватиться за
фальшборт, чтобы не упасть. Байрон вмиг оказался рядом, поддерживая
её за плечи. Пару раз «Кондорра» качнулась из стороны в сторону и
наконец остановилась в доке. Все пассажиры вывалили на палубу,
словно муравьи на солнце, и вокруг сразу стало шумно.
— Я говорил, что вам следует в такое
время быть в каюте, — проворчал Байрон, расталкивая прибывающих
людей и прокладывая путь к трапу. — Что ж, теперь нам придётся
выходить вместе со всеми.
Массивные деревянные мостики с двух
сторон корабля опустились на пристань. Толпа постепенно начала
рассасываться. Возбуждение и интерес царили повсюду. Возможно,
принцессе просто так казалось, так как многие из пассажиров были
дипломатами и торговцами, путешествующими больше лет, чем она
прожила на свете. Однако в это заблуждение было не сложно поверить,
учитывая воодушевление вокруг. В глубине души, Энжи надеялась, что
на это повлияла и её импровизированная экскурсия.
Сойдя на каменную мостовую, будто
собранную из маленьких плиток, служанки вновь окружили принцессу.
Они суетились, смеялись и, перебивая друг друга, делились
накопившимися за время полёта эмоциями. Из всего увиденного,
большее впечатление произвели зелёные лампочки, вспыхнувшие по
всему городу. Здесь, в порту, их тоже было немало, однако теперь
Энжи заметила, что зелёными были лишь некоторые из них, а
остальные, как и полагалось, освещали улицы жёлтыми и белыми
огнями. И всё же, несмотря ни на что, впечатление от острова это не
портило.
Не успели последние пассажиры сойти с
корабля, как девушка заметила с десяток солдат, идущих в их
сторону. Одетые в серебристую металлическую броню, с накинутыми на
плечи красными плащами, они сжимали в руках копья, поднятые к небу,
и выглядели угрожающе.
Стоило им подойти ближе, как смех
даже самых шумных слуг, моментально затих.
Один из солдат — единственный у кого
вместо копья был меч, висящий в ножнах — отделился от отряда, и
зашагал к Энжи и подошедшему ближе Байрону. Приблизившись, он снял
с головы массивный шлем, и ударил себя в грудь свободной рукой,
отдавая честь. Остальные солдаты, будто тени, повторили действие за
своим командиром.