Исправить состояние кожи и зубов с помощью маны было несложно.
Поправиться килограмм на десять тоже труда не составило бы, да и
нарост мышечной массы в теле — дело нетрудное, но сколько времени
это потребует с таким ущербным запасом?
Месяц, либо больше...
«Досадно...»
Вымыв лицо, я осознал, что это тело не мылось очень долго.
Грязные потные трусы, от которых тянуло блевать, я хотел-было тут
же сжечь, но не нашел ничего другого, поэтому бережно их отмыл.
На столе аккуратно лежала довольно грязная, но бережно сложенная
школьная форма. Это было единственное, что в этом доме бережно
лежит.
Спал я на кухне, если ее можно было так назвать. Маленький стол,
обтянутый рваной тряпкой с раскрошенным хлебом на ней, и
табуретка.
Сев за стол, я решил пересчитать деньги, которые удалось забрать
у амбалов. В обоих кошельках было по шесть сотен долларов. Немного
воодушевившись, я посмотрел вниз, сморщившись.
На полу лежал грязный матрас, на который я свалился с таким
удовольствием, что и словами не передать. Да, я был жутко обозлен
на ситуацию, в которой оказался, но как же было приятно лежать на
чем-то более мягком, че
м бетонная плита. Я лишь взбил грязную вонючую подушку и со
вздохом облегчения погрузился в дивный сон.
— Рори тя-ян! — маленькая тушка бомбочкой сбросилось на мое
тощее тело, отбив дыхалку. Милый сон резко прервался так, как не
прерывался долгие годы. Открыв припухшие глаза, я тут же
поморщился. Луч солнца через заколоченное досками окно светил мне
аккурат в глаза, на секунду ослепив.
Поначалу я насторожился, сердце заколотилось, как бешеное, но
позже, заметив, как кудрявая макушка прижимается к моей груди, я
вздохнул с облегчением. Это была Азуми.
— Чего такое? — прохрипел я, держась за треснувшее ребро. Боль
была сильная, но все же я практически ничего не ощущал. Чувство
радости за то, что все, что произошло со мной вчера, было правдой,
пересиливала любые другие эмоции.
Теперь, когда солнце лучше освещало комнату, я осознал всю
убогость помещения. Краска буквально сыпалась со стен и потолков,
оставляя на полу разбившиеся высохшие куски. В углу моей комнаты на
полу зияла довольно большая дыра, которая была заделана тремя
сколоченными палками.
— Братик, тебе пора в шко-о-олу! — застонала она, жалостливо
посмотрев на меня своими голубыми глазками. — Коджи попросил тебя
разбудить!