Вернувшись с прогулки, я вытащил из холодильника одноразовые
судки с готовой едой, которую, время от времени, заказывал в одной
из служб доставки. Время от времени, потому что дети и внуки меня
не забывали и регулярно подкидывали мне чего-нибудь вкусненького.
Так что, по большей части, чего поесть из домашнего у меня почти
всегда было. Ну а когда случались нестыковки – я вполне себе
обходился службами доставки. Увы, сам я готовить не умел. Ничего.
Даже извечно мужские блюда вроде шашлыка или ухи. В юности не
сподобился, а потом с такой мастерицей как моя Алёнка учиться этому
мне не было никакой необходимости…
После обеда работа пошла чуток поживее. Ну, дык, после
прогулки-то… Мне вообще лучше всего думалось над сюжетом в
движении. Это пошло ещё с военного училища. Про нашу «альма матер»
шутили, что идти туда нужно только в случае, если хочешь научиться
не только стрелять как ковбой, но и бегать как его лошадь. И, по
большому счёту, были совершенно правы. Ежемесячно каждая
курсантская рота уходила из училища на, минимум, два полевых
выхода. Один из них – на стрельбище, располагавшееся в двадцати
восьми километрах от училища, занимавшего комплекс зданий в самом
центре Саратова, в паре кварталов от вокзала, напротив
университета, первые постройки которого относились ещё к тридцатым
годам прошлого столетия, а второй – в учебный центр, расстояние до
которого составляло всего двадцать два километра. Причём, все три
первых курса курсанты тихо материли учебный отдел, каковой
исключительно по неизбывной тупости (ну а как иначе-то!) всегда
планировал двухдневные выходы на стрельбище и трёхдневные в учебный
центр на разные недели. Ведь дураку же ясно, что всё можно сделать
за одну неделю. Ибо стрельбище и учебный центр располагались всего
в шести с небольшим километрах друг от друга. То есть в понедельник
можно было уйти в учебный центр, в среду вечером, после занятий,
быстро добежать до стрельбища (шесть километров – это не слишком
сложный марш-бросок длительностью не больше часа даже в полной
выкладке), а в пятницу после обеда спокойненько выдвинуться обратно
в училище… И только на четвёртом курсе, когда наш батальон прошёл
через масштабные трёхдневные двусторонние учения, за время которых
мы только маршами, без учёта разворачивания в боевые порядки и
последующих учебных атак, а так же окапываний, ночных поисков и
засад, отмахали сто пятьдесят восемь километров, после которых
вернулись в расположение отнюдь не измученными и еле живыми, а
вполне себе в полной готовности не только к бою, но и к
увольнениям, до всех дошло почему нас ежемесячно так гоняли… Вот во
время этих унылых ежемесячных маршей я и начал пересказывать
ребятам из своего курсантского взвода книги, которые успел
прочитать. А к концу второго курса прочитанные книги закончились, и
я начал, так сказать, нести отсебятину. В начале четвёртого я в
этом признался. Реакция оказалась вполне благожелательной: