– Мать, что, по-твоему, делает человека мужчиной?
– Конечно же работа, Томми!
– Нет, не только. Возьми серую кобылку. Хэнк Райли ее объезжал. Тот приезжий, Капра, тоже. И их труды оказались напрасными.
– Но ведь ты ее укротил, поработал плеткой!
– Я ее не трогал. Разве битьем чего-нибудь добьешься? Не знаю. Во всяком случае, я не представляю.
– Тогда к чему ты клонишь? Как же иначе можно чего-нибудь добиться в жизни, Томми?
– Я не счастлив ни с кем, кроме тебя, мама.
– Дорогой мой! К чему ты клонишь, сынок?
– Видишь ли, я люблю тебя и этим счастлив. А другие тебя любят?
– Кто другие?
– Отец, мои братья, сестры.
– Томми! – Задохнувшись от изумления, она прильнула к нему. – Проводи-ка меня домой. Я себя неважно чувствую, голова что-то закружилась.
– Плевать им на тебя.
– Это мужу-то? Моим малышам? Что на тебя сегодня нашло, Том? Зачем меня мучишь, разрываешь мне сердце?
– Видела серую кобылку?
– Ту, что продал Райли?
– Ту самую.
– Как раз думаю, что с тобой стряслось, после того как ты с ней поработал. Что у тебя на уме, парень?
– Я видел фотографию ее матери. Серая похожа на нее. Думаю, ничто ниоткуда не берется.
– Пытаюсь понять тебя, Том. Ей-богу, никак не разберусь!
– Скажем, другие ну хоть капельку похожи на тебя?
Мать, тяжело дыша, молчала, руки ее тряслись еще больше.
– Если они тебя любят, то я не знаю, что это за любовь. Никогда не помогут, разве что на Рождество.
– Им приходится самим себя обшивать… девочкам, бедняжкам, надо же проводить время с молодежью. Как же девушкам без этого, Том? Станешь постарше – поймешь!
– Да они же над тобой смеются! И надо мной. Что мы для них? Просто рабы. Мы работаем. А они забирают денежки!
– Кто сказал тебе такое?
– Мальчишка в лесу, – не думая, ответил Том.
– Какой мальчишка?
– Просто так не объяснишь. У меня в голове ужасная каша: мальчишка, который надо мной смеялся; серая кобыла, которая не брыкается, если ее не мучить шпорами; Джим, который меня по-всякому поносит; а еще запах вики, куча хвороста, ты моешь посуду на кухне. Видишь, как трудно во всем этом разобраться, не то что объяснить!
Она перестала дрожать. Прислонилась к большой деревянной подпорке ветряка.
– Вот таким путем ты и додумался до всего этого, Томми?
– Ну, может быть, все это ничего не значит. Просто надо было выговориться.
– Сколько тебе лет, Томми?