Отношения с Гришкой меня не радовали, но и особо не тяготили. И на общественное мнение мне было плевать. Сестре я больно не сделала. Мужа у неё не увела.
Жалко мне было только мою сестру. Анечку смешали с грязью за любовь на стороне. Будь я одна позором семьи, мне было бы легче. Я, как и прежде, гордо шла по городу, не таясь от людей. Аня, наоборот, лишний раз со двора носу не казала. Её ругали и презирали. Словно чувствовали стервятники, кого надо клевать. Слабых... Тётя Фёдора опять постаралась. Арест любимого Аню морально уничтожил. Она, как и мать, поплыла по реке однообразия и смирения. Отгородилась ото всех и от меня тоже. Хотя врагом я ей не была. Не из-за мужа она закрылась от меня. Просто желание жить угасло с арестом любимого и гибелью, не рождённого ребёнка. К своему сыну от Гришки она была холодна. Вы будете смеяться, но моя сестра поначалу бегала в Королевичи к бабке — чернокнижнице. Просила её навести порчу на Гришку — убийцу. Высшие силы ей так и не помогли. Коршунов был здоров — здоровее. Ничто его не брало. Хоть бы простудился. А нет! Видать, зараза к заразе не пристаёт.
Глава 7. Старый знакомый.
ГЛАВА 7. Старый знакомый.
Сороковой год был для меня самым спокойным. В Сенно меня больше не особо сторонились. Не отворачивались в сторону, если я встречалась им на пути. О моей связи с мужем сестры не забыли, но уже не предавали такого большого значения, как раньше. Устарела новость. Что языки зря чесать об одном и том же. Городок пяти озёр судачил о залёте дочери заведующего домом культуры. Соню, как говорится, поматросили и бросили. Актёришка соблазнил провинциальную дурочку и укатил со своей гастролирующей труппой дальше. О беременности своей дочурки Матвей Леонидович узнал, когда живот уже скрыть было невозможно. Вот это скандал! Отличница — комсомолка и всё туда же на скользкую дорожку разврата. Девчонку было жаль. Теперь клевали её.
Эту новости мне на хвосте принесла, наша сенненская сорока — Милица Кривиличка. Как ни странно, но с бывшей подругой сестры мы сдружились. Она первая протянула руку дружбы, когда началась травля меня.
— Заходи на чаёк, Лизка! — улыбаясь при всех на площади, приглашала меня Милица.
— Мне твоя дружба не нужна! — гордо завернула я нос.
— Мой тебе совет. Лицо попроще, и вперёд с песнями. Народ пошепчется и забудет, — она легонько толкнула меня вбок локтем. — А ты молодец! Я тоже бы, его ухватила, так не даётся.