— Сам ты только что сказал, что без нечистой силы
замок тебе не построить, и я это сделаю
за сущий пустяк: отдай мне первенца, что родит твоя будущая
жена. Согласись, и я построю тебе и замок,
и мост, и сделаю всё без обмана.
Крепко задумался Ланс — боялся он связываться
с демоном, но жадность победила, и шевалье
согласился, попросил только дать ему шанс оставить сына. Захохотал
демон, любил он веселиться, и сказал:
— Будь по-твоему. Пусть раз в три дня к тебе
будет приходить мой слуга, а жена твоя называть имена,
и так целый месяц. Угадает его имя — оставлю тебе
наследника, нет — заберу с собой!
И только Ланс сказал «да», тут же демон
и начал строить. Появилась сотня бесов из-под земли, коснулись
они обрыва, гикнули, крикнули, и вырос мост длинный
до самой скалы — едва успел рыцарь глаза протереть.
А потом выхватили бесы резцы, да и принялись рубить
и рассекать — только камни во все стороны полетели.
Лишь под утро опомнился Ланс, сел на коня и поскакал
обратно к графу.
Пришлось графу сдержать слово и отдать дочь за безвестного
проходимца. Вскорости умер он, и особняк снесли, а Ланс с женой
зажил в Монтендре. Да только помнил рыцарь крепко уговор с демоном,
и когда родился у него сын, пришёл за ним слуга — мерзкий карлик в
заношенном до дыр камзоле и остроконечной шляпе, поля которой
прикрывали лицо. Стал он ходить вокруг и посматривать на Бланку, а
та думала, какое же имя назвать.
— Может, Флоран? — спрашивала она.
— Нет, — отвечал карлик.
— Ален?
— Нет!
— Луи?
— Нет, нет, нет! — смеялся карлик и исчезал. С каждым
визитом одежды его всё больше украшались золотом, борода отрастала,
а сам он становился выше, и Бланке становилось всё
хуже.
Так продолжалось до последнего вечера. Но тут
приснился графине вещий сон, и сказала ей сама Дердаэль,
что если выйдет она погулять по острову Олерон, то сумеет
обмануть демона. Собралась тогда Бланка и пошла — одна,
без свиты. Вошла она в рощу, что лежала вблизи замка,
а там стоял огромный дуб с дуплом, из которого
доносилось странное жужжание. Подошла графиня ближе, заглянула
в дупло, и видит: сидит в нем тот самый мерзкий
карлик и прядёт золотую нить, а прялка напевает:
— Вир-вир-вир... Вир-вир-вир...
Вир-вир-вирлуве!
— Да, прялочка, — приговаривал карлик, —
ты-то знаешь моё имя. А уж этой графине не угадать
его никогда!