Минуты тянулись мучительно медленно. Люди считали, сколько им
осталось до смерти. Наконец, первая трирема подошла достаточно
близко. Из бойниц «Буревестника» ударили баллисты, и ядра застучали
о борт неприятельского судна, в нескольких местах повредив его. Но
пробоины выше ватерлинии не были опасны. С триремы донеслась
отрывистая команда, и в тот же миг над водой взметнулись канаты с
абордажными крюками.
- Руби концы! - взревел капитан «Буревестника».
Замелькали и застучали сабли, но не до всех пут можно было
дотянуться. Канатов оказалось слишком много. А некоторые запутались
в снастях и находились слишком высоко. К имперскому судну
заскользили пираты. Некоторых расстреливали из арбалетов, и их тела
падали в море, других встречали на борту и сбрасывали вниз, но
большинству удавалось очутиться на палубе, где они сразу вступали в
ожесточённую схватку с командой «Буревестника».
Рядом с Сафиром просвистел абордажный канат, крюк зацепился за
мачту и натянулся, как струна. По нему заскользили пираты. Юноша
взмахнул клеваном и обрубил трос, с торжеством наблюдая, как
рухнули в воду уримаши. Но тут его слева атаковали более удачливые
корсары. Пришлось отбиваться. Сафир отвёл нацелившийся ему в грудь
изогнутый клинок, оттолкнул одного из противников плечом,
повернулся ко второму, увидел костлявое смуглое лицо и
пронзительные чёрные глаза. Он замахнулся для удара, метя в
незащищённую шею пирата, но тот вдруг быстро поднёс ко рту кулак и
дунул в него.
В лицо Сафиру вылетело облако какого-то порошка. Он невольно
вдохнул, ощутив покалывание в ноздрях. По лицу быстро
распространялся холод. Юноша покачнулся и понял, что падает на
спину, теряя сознание. Последняя мысль была о том, что он не успел
убить ни одного противника, и Сафир ощутил приступ острой жалости к
себе. Затем свет померк, и звуки идущей вокруг битвы стихли.
***
Сон был на удивление ярким, но содержание причиняло Сафиру
настоящую муку. Его окружал кошмар: легионеры вбегали в какой-то
дом, убивая всех, кто им попадался. Они поднимались по лестнице,
рыскали по этажам, открывая ногами двери, пока не нашли комнату,
которую искали. Там, на широкой кровати, лежала женщина с ребёнком
на руках. В глазах у неё застыли ужас и недоумение, губы беззвучно
шевелились. Она переводила взгляд, в котором читалась мольба, с
одного легионера на другого, но те лишь медленно надвигались на
неё. Казалось, никто из них не решался нанести первый удар. Сафиру
хотелось зажмуриться, но видение было слишком реальным, чтобы от
него можно было избавиться.