– А как вы меня нашли? – тупо спросила Вера. – Ах да, через местную милицию.
– Собирайтесь, Вера Константиновна, время дорого.
– Но вы можете по крайней мере мне сказать, в чем меня обвиняют?
– Вас пока ни в чем не обвиняют, а будут допрашивать как свидетеля.
– Но что случилось? Объясните же!
– Хорошо. Это ваша машина, «Жигули»?.. – Он назвал номер.
– Да моя, вернее, моего мужа, но я несколько лет ездила на ней по доверенности. Что-то с машиной?
– А вам знакома Людмила Шитова?
– Да, это… это любовница моего мужа, они собирались пожениться. Она попала в аварию, когда ехала на машине?
– Поехать она, собственно, не успела. Когда она включила зажигание, раздался взрыв, взорвалась ваша машина и еще две рядом. Жертв, кроме Шитовой, больше не было.
– Она умерла? – спросила Вера не своим голосом.
– На месте.
– Это несчастный случай?
– Да нет, эксперты обнаружили в машине остатки взрывного устройства. А теперь поехали, гражданка Вересова, ночь на дворе.
В машине Вера молчала, оперы тоже не тревожили ее вопросами. Сначала Вера переживала, что машину все-таки могла взять дочь именно в этот день, потом – что рядом в сгоревших машинах могли быть люди, и только в конце пути на подъезде к городу до нее дошло, что в милиции, да и муж тоже, считают, что это она подсунула в машину бомбу, чтобы отомстить своей сопернице. Ведь она сама отдала мужу ключи от машины. Господи, что же теперь делать?!
Оперы привезли Веру в милицию поздно ночью и там же допросили, чтобы два раза не ездить. Вера честно рассказала им, почему она уехала в Лугу и какие чувства она испытывала к покойной Людмиле Шитовой. Но оперы больше расспрашивали про машину: когда она последний раз на ней ездила и не давала ли ключи посторонним? Вера припомнила, что на машине она ездила довольно давно, когда перед именинами тридцатого сентября покупала продукты к праздничному столу.
– И послушайте, я понимаю, что вы мне не поверите, когда я скажу, что ничего не понимаю во взрывных устройствах, у меня нет никакого специального образования, полиграфический техникум – и все. Но до тридцатого сентября я и слыхом не слыхивала ни о какой Людмиле Шитовой, муж сказал мне про их отношения именно тридцатого сентября. А после тридцатого я к машине не подходила, сторож на стоянке может подтвердить.
В конце концов оперы ее отпустили – не потому, что поверили, а потому, что у них в голове не укладывалось, как может немолодая домохозяйка извести соперницу посредством взрывного устройства в собственной машине. Не было в их практике такого случая, и все тут!