Видимо, к Стахановой затем и едем,
чтобы она как можно подробнее сказала к чему можно отнести атрибут
«Фаворит смерти» и куда направить силы, чтобы максимально
продуктивно использовать дар.
Я вновь повернулся к окну и до самой
клиники смотрел на улицы и дома, размышляя о разном.
***
Стаханова была женщиной лет под
сорок. Правда идеально ухоженная кожа лица и безупречный макияж,
едва уловимый, маскирующийся под естественный цвет, без
крикливости, сильно ее молодили. И только небольшие морщинки вокруг
кончиков глаз говорили о ее истинном возрасте. Была она жесткой —
это чувствовалось в каждом ее движении, — словно была она покрыта
сверху ледяной коркой.
Едва увидев меня, достала карточку,
бегло ее осмотрела.
— Присаживайтесь, господин
Вяземский, — произнесла она, без злобы и надменности, но так, чтобы
сразу стало понятно — со мной играть не надо.
Я сел на стул. Нианзу что-то
торопливо пробубнил Стахановой, я услышал только «вам должны были
сообщить».
— Да, — кивнула та. — Вяземский
старший мне звонил, обрисовал всю ситуацию, в общих чертах.
Китаец довольно закивал головой,
примостившись в уголке приемного кабинета.
— Выйдите пожалуйста, — сказал она
Нианзу и тот нехотя повиновался.
— Так что же вас беспокоит, господин
Вяземский? — пристально посмотрев на меня, спросила Стаханова.
Я внимательно пригляделся к ней.
Она была вполне еще
симпатичной...
Так, стоп! Достаточно и эпизода с
мачехой! — остановил себя я.
Если все это вскроется то головы
точно не сносить. Подумать только — с мачехой переспал. Хотя, если
углубиться, то никакая она мне не мачеха.
— Максим, — сказал я. — Меня можно
называть Максимом.
— Разрешите я сама буду выбирать то,
как вас называть, — ответила Стаханова.
Я кивнул. М-да, с такой разговор
короткий.
— Меня ничего не беспокоит, — ответил я
на ее вопрос.
— А после случившегося есть какие-то
остаточные боли? Может быть, голова беспокоит? Я знаю, у вас
амнезия.
— Да, некоторые моменты не помню, —
осторожно подтвердил я. — А в остальном все нормально, ни головных,
ни каких-то других болей нет.
Стаханова встала. Мне в глаза
бросился висящий у ее на шее кулон — трехлистник, символ рода.
Что-то вроде тотема, который есть и у Вяземских. Этот трехлистник
говорит о том, что Стаханова не простой доктор. Она — родовой
лекарь, с даром в соответствующей специализации. Чтобы попасть
такому на прием нужно кругленькую сумму выложить. Но и результат
будет нужный. От любых болезней излечит.