- Нас, Карим, господь не простит, если мы отпустим эту тварь
слишком легко, - Маментий поднялся с пропахшей конским потом кошмы
и махнул рукой ожидающему решения Владу Басарабу. – Колите ему
снадобье да тащите.
Волошанин молча кивнул и достал из поясного подсумка плоскую
коробочку с красным крестом на крышке. Открыл, чудь задумался,
выбирая нужное снадобье в диковинном пузырьке из мягкого стекла с
острой иголкой на конце. Выбрал, и с пугающей ласковостью заглянул
в глаза подвывающему от боли главарю угорских лихих людишек:
- Ты же не хочешь умереть? – тот что-то прохрипел в ответ на
незнакомом Маментию языке, но Влад в толмаче не нуждался. – А ты и
не умрёшь, я обещаю. Ты быстро не умрёшь, хунгарин.
Здоровенный мадьяр чуть ли не вдвое выше и втрое тяжелее
худосочного волошанина, но Влад отказался от помощи товарищей по
десятку, и лично поволок татя к одинокой берёзе с удобной веткой,
на которую заранее набросил верёвку с петлёй. Под верёвкой в
мёрзлой земле выдолблена ямка, а рядом лежит заботливо очищенный от
коры кол из молодой осинки.
- Нравится? Да ты не молчи, можешь даже ругаться.
Но мадьяр молчал. Ни петля и ни кол по отдельности его не
пугали, но и то и другое вместе…
- Ага, вижу что нравится, - Влад достал нож, намереваясь срезать
с татя окровавленные портки. – Ты даже в ад не попадёшь, ублюдок! И
душа твоя сгниёт вместе с мясом!
И снова взлетели над деревней жирные вороны, испуганные воплем,
в котором боль смешалась с ужасом и безнадёгой. Глупые птицы…
Год второй от обретения
Беловодья. Москва.
Полина Дмитриевна бросила
на стол перед Самариным кожаный тубус, в каких обычно перевозили и
хранили важные бумаги:
- Вот, Андрюша, почитай.
Ты знаешь, я ни черта не разбираюсь в военных делах и лезть в них
не собираюсь, но то, что творят твои отморозки из учебной дружины…
Это вообще выходит за всякие границы разумного.
Андрей Михайлович пожал
плечами и достал свернйтый в трубочку лист бумаги. Вообще-то он
приехал в Москву не для занятий канцелярскими делами, но всё же
любопытно узнать, что именно вызвало такую бурную реакцию Полины
Дмитриевны. Ну и что там написано?
- …ага, венгры, значит…
Десятник Маментий Бартош и татарский сотник Карим… Деревня
сожженная… - Самарин с удивлением взглянул на государеву
воспитательницу. – Дмитриевна, но это же не они деревню сожгли, а
венгры. Ты чего волну гонишь?