– Пойдём ужинать, – донеслось до меня. – Валя накрыла стол.
– Приведу себя в порядок и спущусь, – оторвалась от него, замечая мокрые пятна со следами туши на белоснежной рубашке. – Прости, что не сдержалась, но там слишком много гадостей про меня пишут.
– Скоро пресса успокоится и начнёт писать гадости о других, – коснулся пальцами щеки и размазал дорожку от слёз, а меня будто током прострелило. Совершенно ненормальная реакция, неправильная. – Не обращай внимание.
Константин вышел, а я занялась приведением себя в приличный вид. Странно, но после выплеска истерики в объятиях мужчины, мне стало легче дышать. Казалось, что Красильников забрал весь негатив себе, растворяя его тёмные последствия в тепле и заботе.
Наш ужин сильно отличался от привычного. Тихая музыка, свечи, небольшие цветы в вазочках на столе, красивая сервировка. Атмосфера больше походила на романтическое свидание, которых никогда у меня не было. Костя сидел рядом, хоть размеры стола позволяли расположиться свободнее, и случайно касался своими пальцами моих, от чего я явно чувствовала, как у меня пылают щёки. Мне двадцать шесть лет, я давно научилась прятать эмоции за маску безразличия и надменности, а тут краснела, как девственница на смотринах.
– Знаешь, ты ведь всегда мне нравилась, Вера, – нарушил приятную тишину Костя. – Я даже собирался просить твоей руки у Белова, но он очень быстро заключил сделку с Уваровым. Мне оставалось только любоваться тобой издалека, тихо ненавидеть твоего мужа и выстраивать свою жизнь. Правда, неудачно.
Он говорил, а моё сердце болезненно частило о грудную клетку, проклиная поспешность отца и особенности брака с Борисом, уничтожившие любое доверие к противоположному полу. У меня ведь могла быть нормальная семья, если бы Красильников поторопился и договорился о союзе со мной.
– Нелли внешне была похожа на тебя, поэтому я женился на ней, но внутри она оказалась испорченной и прогнившей, – продолжил говорить Костя, а я видела, насколько тяжело ему поднимать эту тему и ворошить прошлое. – Вседозволенность обнажила все качества, сбросила ширму, и в одночасья я получил стервозную дуру, проматывающую свою жизнь на вечеринки, клубы и алкоголь. Мне пришлось насильно посадить её дома и заставить родить сына. Лучше бы я не настаивал и дал дальше убивать себя пагубными привычками. После родов Нелли совсем слетела с катушек, бросив ребёнка на нянь. До меня не сразу дошло, что к алкоголю прибавились наркотики, сначала лёгкие, потом более серьёзные. В тот день я объявил ей о разводе и намеревался выкупить право единоличной опеки над сыном. Она взбесилась, накачалась разной дрянью, посадила Никиту в машину, даже не озаботившись детским креслом и ремнями безопасности для него.