Валл был не дурак и понимал, кого я тут прячу, не мог не
понимать.
Но еще в первую же нашу встречу он почувствовал, что со мной и
Лу лучше не связываться. Пусть я вел себя как простолюдин и
счетовод, назывался счетоводом и добавлял в говор мусорных
словечек, а Лу ходила, как хорошая жена, глаза долу, но Валл бы не
протянул так много лет в армии, если бы у него не было животной
чуйки. А чуйка говорила десятнику, нет, даже кричала, что перед ним
не простой, пусть и рослый счетовод, и его маленькая черноволосая
жена с огромными глазами, а два опасных хищника. С которыми лучше
не связываться. Навык этот у десятника был прокачан настолько
сильно, что он даже время от времени косился на мой посох, который
выглядел совсем уж убого: у любого барда или артиста оружие будет
лучше. Но нет, Валл при наличии у меня в руках посоха, который я,
якобы, использовал как трость и опору, неосознанно конечно, но
всегда становился вне радиуса прямого удара. Будто знал, что вот
эта палка опаснее любого меча.
Поэтому все месяцы, что Валл провел со своими солдатами в
городе, он не доставлял мне и Лу проблем. Нащупал, что можно
получать откат на пивко и падших женщин не первой свежести, да и
довольствовался этим. Я даже думал, что если бы не предложил ему
денег и не угостил выпивкой раз-другой, так он бы просто обходил
мой дом стороной. Но литры самогона, потраченные на вояку, все же
принесли кое-какие дивиденды. Я одним из первых узнал, что в город
тихо прибыл высокопоставленный жрец Единого.
И сейчас Валл попал меж двух огней. Он не мог ослушаться
приказов окольцованного — так за глаза называли жрецов из-за белого
или черного, в зависимости от ранга и обязанностей, круга на плаще
или длинной, в пол, монашеской рясе. Тут же в городе нарисовался
фанатик, опасный, истово верующий фанатик, который был готов
отправить любого верующего в Семерых на костер. И плевать ему, что
Осфилд находился на территории Бланда — город был, фактически,
ничейным, приграничным. Никто и не хватится, а веру в своего бога
нести ему хотелось.
— Ну, пойду я! — голос бухого десятника стал веселым и зычным,
как и обычно, — Хороший ты мужик, счетовод! И жена твоя, не девица,
а просто прекрасный цветок! Глаз не оторвать! Передавай привет от
старика Валла ей! Эх! Был бы моложе лет на двадцать, мигом бы ее у
тебя увел!