– Конечно же. Слишком далеко. Вы будете спать в башенном помещении, где когда-то жил пастор. Это не очень большое помещение, но для двоих места там достаточно.
Открылась и закрылась дверь, и Майкл оглянулся на Хьюмс-Тельбота и шофера. Майкл несколько секунд смотрел, не мигая, как шофер снимал шляпу и куртку.
– Вы можете спать здесь, – сказал он, указывая рукой на раскладушку. – Кухня за той дверью, если хотите кофе и чего-нибудь поесть, – сказал он всем троим. – Я бодрствую во время, которое вам может показаться необычным. Если среди ночи услышите, что я на ногах…
Не выходите из вашей комнаты, – сказал он, глянув так, что у Шеклтона по затылку пробежали мурашки.
– Я иду отдыхать, – Майкл направился к лестнице. Он остановился и выбрал книгу. – Да…
Ванная и душ за домом. Надеюсь, вы не будете в претензии, что вода только холодная. Спокойной ночи, джентльмены.
Он поднялся по ступенькам, и скоро они услышали, как мягко затворилась дверь.
– Проклятый колдун, – пробормотал Шеклтон и поплелся в кухню, чтобы чем-нибудь перекусить.
Майкл сел на постели и зажег керосиновую лампу. Он не спал, а ждал. Он взял с маленькой тумбочки наручные часы, хотя его чувство времени уже сказало ему, что было три часа. Часы показали три часа семь минут.
Он потянул носом воздух, и глаза его сузились. Запах табачного дыма. «Беркли и Латакия», дорогой сорт. Он знал этот аромат и откликнулся на него.
Он был еще в одежде, в брюках цвета хаки и черном свитере. Он влез в мокасины, взял лампу и, следуя за ее желтым светом, спустился по винтовой лестнице.
В очаге прибавилась пара дополнительных поленьев, и мягкий огонь потрескивал в нем. Майкл увидел поднимающийся вверх табачный дым из трубки, которую держал человек, сидевший в кожаном кресле, повернутом к огню. Раскладушка пустовала.
– Поговорим, Майкл, – сказал человек, называвшийся Мэллори.
– Да, сэр, – он пододвинул стул и сел, поставив лампу на столик между ними.
Мэллори – не настоящее его имя, а одно из многих – рассмеялся, кончик трубки был зажат у него в зубах. Пламя камина отражалось в его глазах, и сейчас он ничем не напоминал того пожилого и слабого джентльмена, который недавно вошел в этот дом.
– Не выходите из вашей комнаты, – сказал он и опять засмеялся. Его настоящий голос, неизмененный, обладал явной жесткостью. – Это было здорово, Майкл. Ты запудрил мозги этому бедному янки.