– Ну, тогда растолкуй!
– Владимир, ну пойми же ты, –
взмолился Алексей, – что это вовсе не силовая операция по взятию
банды, а тонкая и продуманная операция по внедрению Мишки в
колоду.
– Глупости это все твоя тонкая
операция, – фыркнул Волков. – Я тебе говорю, что этого валета
бандосского надо хватать и к стенке прижимать, и пусть он нас на
логово твоей колоды выводит ну и на Джау Кана, если уж он причастен
к этой банде.
– А если валет не захочет говорить? –
парировал Орлов. – Сенька Свинчатка уголовник тертый, он своих не
сдает!
– У вас что, в вашем Третьем
отделении информацию из людей выколачивать не умеют? – удивился
Владимир. – Ну, так оставь меня с ним на полчасика, он живо все
выложит!
– Умеют у нас все в Третьем
отделении, – с подозрением покосившись на Аманду, как бы та не
начала читать ему лекцию об этичности методов, буркнул Орлов. – Но
не в этом дело, Владимир. Пойми, даже если мы возьмем валета,
колода может что-то заподозрить и сорваться с места, и тогда все
пропало, и придется ждать нового убийства и новой возможности выйти
на банду, которая к тому времени станет в разы осмотрительней.
Поэтому я в очередной раз прошу тебя, братец, не появляйся ты у
Гофмана и не сорви нам операцию. Договорились?
– Хорошо, положусь на тебя и твое
хваленое Третье отделение, – соврал Волков.
[1]Nostalgie –
лат. термин придуман в 1668 г. Йоханнесом Хофером; от др.-греч.
"возвращение; поездка" + др.-греч. "боль, страдание".
[2] Sisterhood
(англ.) – сестринство.
[3]Merci
(фр.) – спасибо.
[4]. Mon amour
(фр.) – моя любовь.
«Ума не приложу, и почему это
Владимир так некогда любил это заведение», – скучающим взглядом
обведя зал трактира «У Гофмана», задумался Орлов.
За тот год, что Алексей не заглядывал
в это злополучное место, здесь в трактире на Английской набережной
все осталось по-старому. Такой же полутемный зал с засаленным
потолком от копоти свечей на люстрах в виде корабельных штурвалов.
Те же столы, вернее просто деревянные столешницы, положенные на
бочки. И та же разношерстная публика: простые пьянчужки
мужики,портовые грузчики, моряки, уголовники разных мастей или же
«деловые», как они сами предпочитают себя называть, мамзальки на
любой цвет и вкус, ну и басурмане, что прибыли на Русь-матушку в
погоне за легкой деньгой. И никаких благородных из рода высшего
дворянства – такие заглядывали сюда крайне редко, либо в поисках
куражу, к таким Орлов причислял Волкова в былые годы, либо по
особой надобности, к этим последним Алексей приписал себя. Хотя,
что уж тут лукавить и кривить душой, честно признался себе Орлов:
«А ведь и я когда-то искал тут забытья и прятался от чувства стыда,
виня себя в том, что умыл руки и не остановил дуэль друзей. В то
время так хотелось забыться и не видеть благородных лиц, и это
место было словно создано именно для сего. Здесь можно было
напиться до чертиков, забыть о правилах приличия, затеять драку, а
на утро проснуться в объятьях той,у кого даже имени спрашивать не
захочется. Но все это в прошлом. Спасибо Александру Христофоровичу
– вправил мозги, на путь истинный наставил и цель показал. А то,
кто знает, где бы я без него сейчас был». И уже после этого
судьбоносного человека Орлову приходилось бывать в трактире «У
Гофмана» лишь два раза,и то по служебной необходимости. Первый, это
когда надо было втереться в доверие к английскому профессору
археологии Генри Рою Фоксу и его очаровательной дочурке – тогда все
отыгралось наилучшим образом. Ну и второй… Впрочем, второй только
наступил, поскольку Алексей лишь успел переступить порог трактира и
легкой ленивой походкой двигался вперед по залу, вдыхая аромат
густого табака, зеленого змия и квашенной капусты – довольно не
французских ароматов, что царствовали в этом месте.