Из проема между киосками торчала нога. Собственно говоря, это был кончик ступни, еле заметный в темноте проема.
Ну, в общем-то ничего удивительного нет. Бомжей и алкоголиков в Москве полно, и время от времени они забираются во всякие дырки, чтобы передохнуть или спокойно раздавить свою поллитру. Ну или просто погреться. На мороз подобная публика обычно внимания не обращает.
Однако нога явно принадлежала не бомжу. Это был не стоптанный грязный ботинок, не дырявый кирзовый сапог, даже не «лапоть» из перевязанного бечевкой полиэтиленового пакета — обычная обувь бомжей и уличных бродяг.
Новенькая красная дамская туфелька на шпильке, темный чулок. Прямо скажем, неподходящая обувь для зимы. Вряд ли кто-нибудь будет разгуливать по Москве в такой обуви, если, конечно, он не поставил себе целью избавиться от своих пальцев на ногах. Что-то здесь явно не то.
Я подошел поближе и заглянул в проем. Там было темно, но я все-таки разглядел, что это молодая женщина, закутавшаяся в шубку и, судя по цвету лица, уже начавшая превращаться в ледышку. Глаза ее были закрыты.
Я протянул руку и дотронулся до ее ладони. Пожалуй, даже Снежная королева не была такой холодной.
— Эй, — негромко позвал я.
Никакой реакции.
Раздумывать было некогда. Ее надо спасать, иначе в московских моргах сегодня одним промерзшим насквозь трупом будет больше. Я взял ее за шубу и выволок из проема. Потом закинул ее руку себе на шею, обхватил ее за талию и повел к машине. Собственно говоря, не повел, а потащил: движения ее ног едва ли можно было назвать шагами. Надо сказать, граждане, прячущие лица от мороза под зимними воротниками, не обращали ни малейшего внимания на мои манипуляции. У всех цель была одна, совсем как во времена советской власти, — поскорей дойти до теплого места. К тому же в такой мороз, если будешь по сторонам головой вертеть, рискуешь нос отморозить. Так что москвичи зимой особенно нелюбопытны.
Я затолкал девушку в машину, поправил тончайший шелковый платок на ее голове. Она оказалась довольно симпатичной, конечно, насколько это можно судить по абсолютно бледному лицу, на котором ярким контрастным пятном выделялись алые, щедро намазанные помадой губы. А еще мое внимание привлекла совсем свежая рана на щеке. Это был тонкий глубокий порез — такой бывает, если наотмашь провести бритвой. Совсем свежий, судя по следам крови. Видимо, девушка промакивала кровь платком и обтирала ее вокруг, от чего щека стала такой, словно ее покрыли румянами. А вот и платок — она сжимала пропитанный кровью кусочек ткани в руке.