— Тизерцин, — уверенно определил Жора. — Если первый раз, с него
сильно рубит. Доктор какой был?
— Полный такой, с длинными волосами, за сорок, — начал
вспоминать Семён.
— Это Аркадий Петрович, хороший мужик, — на секунду задумавшись,
сказал Жора.
— Ничего себе хороший, какой укол впорол, ментов еще позвал,
чтобы скрутили меня, — возмутился Сенька. — На хрен таких
хороших.
— Так ты, корешок, сам виноват, — объяснил Жора. — Он же не с
порога тебе укол закатил? Сам говоришь, спокойно беседовал, не
кричал. А ты начал выёживаться, ложиться в больничку не захотел,
вот и получил. Так что сиди спокойно и не сопротивляйся. Завтра
придут, начнут разбираться. Может, и выпустят. Права только не
качай.
— А почему завтра? — спросил Семён. — Что, обход не каждый
день?
— Да, сильно тебя приложило, — засмеялся Жора. — Сегодня же
воскресенье, выходной.
Надежда
С первой Груниной соседкой по коммуналке Надя близко столкнулась
после обеда, когда, вопреки протестам Алексеевны, пошла мыть чашки.
Та сидела посередине кухни на табурете и курила папиросу. Надя
буркнула «Здрасьте» и пошла мыть чашки.
— А ты, девка, что ж, Грунькина родня, что ли? — голос, низкий и
хрипучий, как у певца Тома Уэйтса, заставил Надю вздрогнуть.
— Да, — пробормотала она, решив, что надо бы ускорить операцию
по чистке чашек содой.
— Что-то я не видала тебя раньше, — проскрипела дама,
затягиваясь папиросой, так что Надя услышала, как трещит табак, —
вроде вся свора уже тут по сто раз перебывала, а тебя раньше не
видела. Ты откуда такая будешь?
— Из Петушков. — тихо ответила она. Тетка с папиросой ее реально
напугала, казалось, еще немного, и она бросится драться.
— Это что ж за богачи у Груньки в Петушках завелись? То голь
перекатная сюда в штопаных чулках ездила, а тут глянь какая:
джинсы, кофта импортная, прическа не за рупь двадцать. А, девка? Ты
кто такая? — женщина подошла к Наде и, загасив окурок под краном,
выбросила его в мусорное ведро. — Зовут как? Что молчишь? —
гаркнула она прямо в ухо. Надин опыт детдомовских баталий куда-то
испарился, тетка с квадратным лицом и зачесанными назад короткими
седыми и довольно-таки жидкими волосами, несмотря на средний рост,
умудрялась будто нависать над Надей.
— А ты, Валентина Архиповна, не ори. Тебе какая забота?
Племянница это моя, Надя, — послышался от входа на кухню голос
Алексеевны. — Иди, за своими следи, пока не загремели туда, где ты
служила.