- Узрите грешники! Узрите праведники! Узрите демоново отродье,
волшбой развращённое! – он указал на избитого негра стоявшего на
коленях перед своим погребальным костром, - Почернела душа его, а
вместе с ней и обуглилась кожа. Ныне же перед вами стоит уже не
человек, но отвратительный, мерзкий гомункул, извращённый
нечестивыми ритуалами, - старик замолчал набирая воздуха в грудь, и
толпа тут же взорвалась криками.
- Убить! Убить его!
- Мерзкая тварь!
- Сжечь! Сжечь демоново отродье!
- Но сегодня справедливость восторжествовала, - продолжил
старик, - Он был предан в руки слуг божиих. И ныне искупит свои
грехи. Очистит свою душу и тело от греха в божественном
пламени!
Рыцари подняли пленника и привязали его к столбу. Послушники
ордена откупорили принесённые бутыли и принялись поливать брёвна
маслом, не забывая при этом и про негра. Всё действо заняло не
больше минуты. Толпа замерла. Смолкла и застыла в ожидании скорой
развязки. Негр пытался дёргаться, извивался и скулил. Но толстые
пеньковые верёвки держали крепко.
- Скулишь! Молишь о пощаде! О прощении богов! - старик воздел
руки к небу, - Но о нём надо было думать тогда, когда ты отвернулся
от них! Когда открыл свой разум для нечестивых помыслов, а душу для
скверны! Когда демоны извращали твоё тело богопротивными ритуалами,
делая из него сосуд. Сосуд для своего воплощения в нашем мире! –
послушники передали старику пылающий факел, и тот начал потихоньку
спускаться с помоста не прекращая проповеди, - Но возрадуйся.
Сегодня твоя душа будет очищена от скверны божественным
прикосновением. Ты отправишься на суд божий, где получишь
справедливый приговор и, быть может, второй шанс.
Негр дёргался, извивался и орал что-то на непонятном языке.
Толпа бесновалась, выкрикивая оскорбления и бросаясь в него чем
попало. А старик подходил всё ближе. Он остановился буквально в
паре шагов от сложенной колоды. Остановился, немного помедлил и
наконец бросил факел на брёвна. Ревущее пламя взвилось почти
мгновенно, своими языками ноги пленника. Он взвыл от боли и
задёргался ещё сильнее. Завыла и толпа, заглушая собой очередную
проповедь старика.
- Пойдем отсюда, - кивнул я Туру, - Смотреть тут больше не на
что.
Здоровяк спорить со мной не стал. Молча последовал за мной к
дому местного старосты, который располагался тут-же, неподалеку.
Лишь один раз пробубнил себе под нос что-то вроде: