Кот Сибирский напрягся, но с виду был совершенно спокоен.
- Огонь по готовности, дистанция та же - приказал то, что и так
очевидно.
- Есть - и голос спокойный, словно не бегал час назад от
бомберов как заяц очумелый. А самому старлею очень захотелось
оказаться подальше от этой обреченной, чего уж самому себе врать,
пушечки с расчетом, которому жить осталось минуты две - как огонь
откроют, так и все. Люто захотелось уйти ко второму орудию, да и
повод есть - распорядиться выкатить на прямую наводку чуть вперед,
чтоб в бочину врезать, когда первое орудие первой батареи танк
будет давить гусеницами. Но - не смог. Понимал, что пора драпать -
а гонор не дал. Глупость мальчишеская - а не мог свалить в туман.
Сам себя обругал за дурь такую - и остался сидеть, сжимая
побелевшими пальцами уже ненужный бинокль.
Танк взревел победно и злобно, дернулся вперед, добавил ходу,
широченные гусеницы забликовали стремительнее. И здоровенный же! И
орудие не в пример зиске третьей - и длиннее и толще, что еще за
чудо-юдо на наши головы свалилось?
- Беглым - огонь! - сказал самому себе и вроде даже как чуточку
опоздал - пушечка противотанковая рявкнула раньше. Трассер
воткнулся в тушу танка и пропал там бесследно. А танк пер.
Неудержимо, сейчас поведет бревном ствола и плюнет ответно - и все.
Вообще - все! Всем сразу и навсегда! А тех, кто еще будет булькать
кровью, пытаясь уползти с перебитыми конечностями из-под
накатывающих гусениц - размажет, вомнет в землю. Холод по спине и
язык онемел. Еще трассер в тушу. Едет, сволочь.
Кто-то угрюмо матернулся. Сейчас должен засечь и дать обратку
ответную. Еще трассер впился в танк. И еще. И еще. Тренированный
расчет выдал такую скорость стрельбы, что на соревнованиях не
покажешь. Всем беглым огням - беглый. Пока танк пер триста метров -
полтора десятка снарядов получил и принял своим толстенным лбом. И
ни один не пошел в рикошет, все там остались, вбитые в броню.
А танк пер равнодушный к этим комариным укусам. Хоть вой! Еще
трасса в лоб башни! И тут артиллеристы хором выдали восторженный
ворох матюков, не удержались, прорвалось дикое напряжение этих
самых длиннющих в их жизни минут - громадина в паре сотен метров
перед орудием вдруг стала разворачиваться, показав себя сбоку во
всем устрашающем великолепии. И наводчик влепил бронебойным в
моторный отсек. Как в аптеке! Стальная громадина встала, как
вкопанная, тяжело качнув телеграфным столбом орудия. И показалось
Бондарю, что видит он оранжевый блеск в круглой дырочке. Точно -
светится, словно в фонаре!