–
Благодарю, мой друг, – ответила она и взобралась на
подставку.
Перед
представителями префекты Альдостока и делегацией Контрпартии
предстала старушка, которая натянула гогглы на глаза, чтобы увидеть
всех, с кем ей придётся разговаривать. Эта внешне хрупкая – но с
непоколебимым стержнем внутри - женщина вызвала бурю негодований у
оппонентов, даже испуг. По лагерю оппонентов прокатилась волна
перешёптываний. Силу влияния этой женщины на Префекторию понимали
все. Она была Великим политиком, способных похвастать немалым
опытом.
– Мадам
Шторнец? А где господин Верлион? – с плохо скрываемым удивлением
поинтересовался высокий мужчина с платформы Контрпартии.
Ещё далеко
не старый, элегантно одетый – этот мужчина с седыми висками
производил впечатление серьёзного гражданина, точно знающего, чего
он хочет.
– Господин
Теовиль, после очередного покушения, которое устроила на него
достопочтенная Контрпартия, он вынужден скрываться, –
уверенно ответила Шторнец, хотя и понимала, что спекулянты готовые
получить любую выгоду от неустойчивой системы, не
дремлют.
– У нас нет
необходимости в ликвидации деятеля, который сделал так много для
развития Префектории! – экспрессивно выдал Теовиль.
– Вы
действительно считаете, что я вам поверю? Учитывая сложившуюся
ситуацию? Разумеется, будучи главой Контрпартии, вы будете всячески
отрицать свою причастность к случившемуся, однако, при всём
уважении к вам, хочу заметить: не считайте меня наивной. Но сейчас
– даже не это главное. Господин Теовиль, у меня к вам масса
вопросов. И как заместитель главы Партии мира и процветания я имею
законное право на эти вопросы, – указательный палец всё ещё изящной
женской руки, казалось, сейчас воткнётся в грудь лидера
Контрпартии. – Кто вам дал право на переворот? Кто вам дал право
узаконить движение синквоиров? Кто вам дал право, строить военные
суда, в конце концов?!
Голос мадам
подрагивал, выдавая едва сдерживаемую ярость. Негодование, злость и
презрение к гражданину, изображавшему святую простоту и невинность,
раздирали на части. Однако, сорваться на крик, продемонстрировав
поведение, недостойное члена общества её уровня, было
непозволительно. Она сделала ставку на нейтральный тон, старалась
держать себя в руках. Не терять чести и достоинства, не веселить
всех, кто пришёл сюда посмеяться над падением действующей власти,
поддеть их, словно глупых шавок, легко поддающихся на любую
провокацию.