Он замолчал. Пес тоже хранил молчание. Это была слишком деликатная тема. Тополь, конечно, сгниет лет через десять, только… Они это вряд ли увидят.
Старик вздохнул.
– Вода размывает берега, старина. Так же, как время – наши с тобой берега…
Он перегнулся через перила (пес обеспокоенно поднял брови) и сплюнул в воду.
– Говорят, когда-нибудь эта махина, – старик небрежо ткнул сигаретой через плечо, в сторону красивого жилого комплекса, высившегося на берегу, – сползет в канал.
Он рассмеялся – скрипучим старческим смехом. Пес вильнул хвостом.
– Не знаю, друг! Так пишут в газетах. Врут, наверное.
Пес издал сдавленное ворчание.
– Конечно, врут. Сколько себя помню – газеты всегда врут. Ага! Самое страшное, что может случиться с этой долбаной громадиной – небольшое наводнение в подвале. Ну, пропадет у кого-нибудь картошка – да и хрен с ней!
Старик хлопнул по перилам.
– Давай поспорим, что случится раньше: обвалятся эти чертовы башни или сгниет вон тот тополь? А? Ставишь на тополь? Ну-ну…
Он еще минуту курил, глядя на маневры буксира. Теперь баржа стояла поперек канала. Старик хорошо видел ее ржавые борта, подкрашенные черной краской.
Старик щелкнул средним пальцем; короткий бычок, сорвавшись с ногтя, описал стремительную дугу и упал в воду.
– Пошли домой… – сказал старик, и они побрели назад.
От речной сырости что-то вступило в поясницу; старик поморщился и стал прихрамывать.
Он шел, держась рукой за больное место, и вдруг желчно сказал, продолжая начатый разговор:
– А знаешь, дурак ты, если ставишь на тополь… Что с ним будет? Он, как мы – только с виду трухлявый, а внутри еще ничего…
То ли пес понял его слова, то ли просто – правильно воспринял интонацию; он трижды вильнул хвостом и улыбнулся, обнажив коричневые стершиеся клыки.
– Проклятый радикулит, – ругался старик. – Говорят, надо носить пояс из собачьей шерсти. Сдохнешь – сделаю из тебя пояс. Так что – давай, не тяни!
Пес знал, что старик шутит. Когда он сдохнет, то хозяину будет очень плохо. И он вряд ли уже заведет другого пса. Побоится – что очень скоро тот останется один и превратится в завсегдатая окрестных помоек. Поэтому он не обижался на грубоватый юмор старика.
– Попомни мое слово – и дом этот не упадет, и тополь не сгниет… Гораздо раньше буксир провалится к чертовой матери прямо в метро и будет катиться аж до самой "Баррикадной", а то и до "Лубянки".