С его бы тонким слухом романсы по
нотам разбирать. Я обозлилась, правда в этот раз больше на себя,
чем на него. И конечно оставалась любезной:
— Рада, что вы присоединились к нам,
дорогой: я уж было подумала, вас одолела морская болезнь.
Обер-лейтенант Вальц – месье Дюбуа, мой супруг, - представила я
мужчин друг дружке.
Все втроем мы говорили на немецком: у
моих собеседников он был на высоте, что не удивительно. Смею
надеяться, и я не ударила в грязь лицом. Как-никак именно
переводами с немецкого на французский (обычно художественной
литературы) я и занималась последние шесть лет. А кроме того
неплохо говорила на английском. И на русском, конечно же, хотя о
том предпочитала не распространяться.
Мужчины светски раскланялись, а
обер-лейтенант вновь заставил подивиться своей осведомленности:
— Месье Дюбуа – французский дипломат
в Берлине, - он уважительно склонил голову, - наслышан о вас,
разумеется. Полюбопытствовал бы, что привело вас на «Ундину», но
боюсь, как бы ваше ведомство в ответ не заинтересовалось моей
скромной персоной.
Мужчины поулыбались милой шутке,
вымучено изобразила любезность и я. После чего обер-лейтенант Вальц
все же выпросил позволения проводить нас по палубе.
— Не удивляйтесь моей
осведомленности, месье Дюбуа, - объяснился все-таки он. - «Ундина»
— огромный лайнер вместимостью почти семьсот пассажиров, однако
нынешним летом маршрут не пользуется большой популярностью. На
борту, видите ли, всего сто четырнадцать пассажиров. А в первом
классе из них и вовсе шестеро. Кроме вас – аптекарь из Гамбурга с
семьею, делец из Северо-Американских соединенных штатов и одна
популярная артистка из Франции, ваша землячка.
Я попыталась отстать, изо всех сил
надеясь, что обо мне забудут. Любая беседа давалась мне сейчас
нелегко, и я предпочла бы прогуляться в одиночестве. Тем более
посмотреть было на что: пароход огромный, британской постройки – с
многоярусными палубами, множеством гостиных, убранных с
несвойственной немцам пышностью, с обеденными залами, рестораном,
библиотекой и даже, кажется, парной.
А над машинным отделением, самым
сердцем парохода, то ли для большего света внизу, то ли для
любопытства пассажиров построили стеклянный куполообразный витраж
поперек всей палубы. Что детвора, что господа в возрасте наблюдали
за работой механизмов с большим интересом. Перестав слушать мужчин,
и я надолго увлеклась разворачивающимся внизу действом: подобных
размеров двигатель я видела впервые и, надо сказать, слаженная,
гладкая работа такого гиганта, что приводила в жизнь гиганта еще
большего – весь пароход – завораживал не меньше, чем буйство волн
за бортом.