— А-а, — кажется, ничего не понял оперативник. Но утвердительно кивнул. И добавил: — Это верно.
— Ну что, заканчиваем, — вздохнул Олег. — Давайте протокол, подписываем и — поехали. Уже и так припозднились. А девочке давно спать пора… Ребенок-то не виноват.
Еще раз уточнив, когда здесь были неизвестные гости, Олег вычислил, что дело происходило скорее всего в понедельник, когда Вадим уже собирался отбыть в Киров. Но не отбыл. А время его смерти теперь уточняет судебно-медицинская экспертиза.
К сожалению, ничего не получилось и с описанием гостей. Молодые, вежливые — вот и все. Никаких существенных деталей не смогла больше добавить к своей первоначальной характеристике Клавдия Михайловна, которая одна и видела-то их. Портреты не составишь.
И майор ФСБ Олег Николаевич Машков, еще раз предупредив пожилую пару о необходимости хранить полное молчание и о приезде сюда коллег Вадима Рогожина, и о неожиданной находке в цветочном горшке, дал команду трогаться в Москву.
Уже в дороге он подумал, что хитрый лис, его начальник, кажется, все-таки обнаружил кончик ниточки, за которую придется очень осторожно и аккуратно тянуть, и тогда, возможно, клубок начнет понемногу раскручиваться. А куда он покатится, одному Богу известно…
Глава вторая
«ВЕРБОВОЧНАЯ УЯЗВИМОСТЬ»
Первыми, кого увидел Евгений Осетров, выйдя на площадь из здания аэропорта в Домодедове, были девочки в аккуратных белых передничках, с разноцветными бантами в косичках и с букетами гладиолусов в руках. Дружной стайкой, с подпрыгивающими за их спинами яркими ранцами, они перебегали площадь.
«Так ведь сегодня же первое сентября! — запоздало обрадовался Осетров, с улыбкой наблюдая за юными школьницами, начинавшими свою уже взрослую — увы! — трудовую биографию. — Господи, и куда наша жизнь так бежит-торопится?..» И еще он подумал, что, если бы не изображал из себя шибко разборчивую барышню — в смысле жениха, разумеется, возможно, одна вот из таких же соплюшек-щебетуний могла бы оказаться и его дочкой. Однако… что-то все получалось не так. Возраст уже к сорока подбирается, похоже, и мать стала терять всякую надежду увидеть когда-нибудь внучку. Именно внучку, и никого другого. Но матери исполнилось шестьдесят, а она все никак не может стать бабушкой. Оттого и вздохи тяжкие, и взгляды-упреки, и даже старость ранняя. Будто он один в этом виноват…