Шарясь впотьмах по прогнившим деревянным тротуарам, пройдя
насквозь Смоленское кладбище, вызывая недоумение или даже испуг
редких прохожих, мы вместе с моим сопровождающим вышли, наконец, на
узкую тропинку, пролегающую между заборами и палисадниками, которая
вскоре и вывела нас к полосатому бревну шлагбаума. За шлагбаумом
серебрилось в лунном свете взморье, и белели лодочные паруса,
правее же располагался ряд лачуг, тянущихся к Смоленскому кладбищу
– это было нужное нам селение Галерная гавань. Оно начиналось на
конце Смоленского поля, или, вернее говоря, болота, и спускалось к
мутно-серой воде Финского залива.
Улицу с двух сторон образовывал ряд небольших деревянных,
полусгнивших хибар, крыши которых были покрыты мхом и местами
залатаны рогожей. На некоторых домиках были видны следы желтой и
серой краски, облупившейся во время прошлогоднего наводнения, когда
вода затапливала даже крыши. Дорожное покрытие, где некогда были
устроены мостки, после недавнего наводнения превратилось в
непроходимую топь и грязь. Идти пешком по такой дороге было
совершенно невозможно, поэтому мы предпочли передвигаться по
тропинке, проходившей вплотную к заборам. За покосившимися оградами
просматривались сейчас убранные грядки с какими-то посадками, на
которых по-хозяйски паслись грязные козы, да отощавшие гуси.
Галерную гавань разделял канал, через который был перекинут
большой деревянный мост. Дома на той стороне выглядели более
основательными и ухоженными, но серьезно пострадавшими как
практически и весь Петербург от наводнения. Но на той стороне
канала были даже невооружённым глазом заметны активно ведущиеся там
строительно-восстановительные работы: улица была загромождена
телегами, бревнами и досками; некоторые дома выкрасили яркой
краской, с бальзаминами, а окна были занавешены кисейными шторами.
Но переходить через мост на ту сторону нам было не нужно, мне
требовалась слободская нищета для некоторых акций и организации
беспорядков в городе.
Дело в том, что неработающий в Петербурге люд из Галерной
слободы в теплое время года занимался в основном рыболовством, о
чем наглядно свидетельствовали вытащенные на берег то здесь, то там
невыкрашенные, почерневшие лодки. А зимой, не в силах продержаться
только лишь на летних запасах, народ начинал активно «шалить» в
столице и ее пригородах. Вот этим «сезонным свойством» здешних
обитателей не грех было и воспользоваться в своих корыстных
целях.