Войкович ушел, пожелав напоследок спокойной ночи.
Он ушёл а я остался.
Нет, спать я не собирался, пока, во всяком случае. И водку пить
тоже не собирался — ни свадеб, ни поминок в пределах видимости нет.
А просто так пить пока не выработалась привычка.
Я посидел пять минут на кровати, не очень уж и широкой,
рассчитанной на здоровый сон одинокого человека, сидел, оглядываясь
по сторонам. Чёрная шёлковая пижама, и шёлк натуральный. Хотя вряд
ли местный. Хотя кто этих Карагаевых знает.
По сторонам стояла тяжёлая мебель натурального дерева, всё тот
же девятнадцатый век: ни пластика, ни древоплиты. На полке пара
подсвечников, каждый на две свечи. Подсвечники серьёзные, чугунного
литья, такими шулеров бить удобно. Свечи на месте. Щипчики для
снятия нагара. Спичечница — для наших дней редкость.
Я осмотрел кампусный фонарь. Основательный. Не из дешёвых. Ага,
есть три режима работы. Поставил на экономный, стало светить втрое
тусклее. Поставил на сверхэкономный — свету в полспички. Вернул на
экономный.
Стал испытывать налобный фонарь. Четыре режима — стандартный,
экономный, красный и зеленый. И, наконец, ручной фонарь. Кисть
продел в петельку. Режимов только два — яркий и очень яркий.
Поспешил выключить и стал заново привыкать к полутьме.
Сколько не оттягивай, а дело нужно делать.
Взял кампусный фонарь и вышел в коридор. Во имя стиля лучше бы
зажечь свечи и идти с подсвечником в высоко поднятой руке, но я
пока не знаю, есть ли в доме сквозняки. Кампусный фонарь не задует
ни неожиданный ветерок, ни бойкое приведение. А в этом доме
привидения есть. И это не фигура речи, не украшательство. Я их
чувствую, привидения. Ну, или то, что принимают за привидения.
Но сейчас не они не давали мне спать. Время не пришло,
взаиморасположение небесных светил не привиденческое.
Я поднялся в мезонин, зашёл в полуночный зал, достал из футляра
хрустальный шар, поставил перед собой на стол, сам сел в кресло.
Фонарь перевел в спичечный режим, а потом и вовсе выключил. В окнах
августовская ночь в фас и профиль. Звёзд много, луна явится сразу
после полуночи. Будем ждать, недолго уже.
Вокруг жизнь. Стрекот цикад, уханье филина, рокот ветряка,
шелест травы. Слух потихоньку очищался после городской сажи. Да и
сам зал, верно, играет роль акустического усилителя.