— Вайсы?
— Монеты со звездами. Их покупательная способность выше золота
на порядок. Да что на порядок, за них в базарный день можно купить
то, что за бумажки вообще не купишь, будь то хоть евро, хоть фунты,
хоть рубли. Предметы иной технологии.
— В базарный день?
— Простите, забежал вперед.
— Ну, тогда за икрой. И на мою долю захватите. Давно не ел
икры.
Войкович удалился, а я стал думать о том, кто есть этот
Войкович. Серый кардинал, а я — зиц-председатель?
Но переключился на другое. Дворянин в начале двадцатого века,
особенно дворянин потомственный и не с пустым кошельком, был
полиглотом практически нечувствительно. Сначала в гимназии
латинский и греческий как базис, французский и немецкий как
надстройка. Потом поездки по делам или для развлечения — Берлин,
Париж, Лондон (тут тебе и английский), Рим (итальянский), Мадрид
(испанский), Лиссабон (португальский), языки скандинавских стран...
Это я биографию шахматного чемпиона читал, Александра Арехина.
То ли дело наши дни. Человеку черни, то есть бедному, голову
латынью не забивают, да и прочими языками тож. Зыс из э тейбл в
школе — и всё. Ну, немножечко можно английского набраться — «ту
тикет ту даблин», но это если приподнимется. Мне вот двадцать семь
полных лет, а в Европе не был. Язык выучил по самоучителю плюс кино
с субтитрами, спасибо Интернету. И потому про тейбл скажу, а
обидчика фейсом о тейбл повожу (или наоборот, он меня, я ж не
супермен), а вот в остальных языках дело швах.
Но я все-таки отыскал дневник графа Карагаева. Умели же делать
вещи! Что обложка, что бумага, что текст — всё выглядит лучше
нового. Вернулся за стол, открыл бутылку местного бренди — так
требовала мизансцена, налил хрустальную большую (железнодорожную,
естественно) рюмку, но не выпил и даже не пригубил, а просто открыл
дневник.
Чернила, верно, натуральные, и перо гусиное. Но интереснее
другое: слово за словом я стал понимать текст. Нет, он не
превратился в русский, и я вряд ли освоил французский. Просто
понимал то, что написал граф Карагаев.
"Мефодьев, по всей видимости, пропал. Третий день его никто
не видел ни дома, ни в селе, ни на поле. Бежал? Но, во-первых, у
меня осталось двести рублей денег, что он дал мне на сохранение,
во-вторых, бежать просто нет причины. Со всеми он в отношениях
ровных, да и случись что, зачем ему бежать? Рассказал бы мне,
глупость бы исправили, а что серьезнее глупости — разобрались бы по
совести.